We're all just stories in the end.
Не читайте на ночь "Мастера и Маргариту" и не пейте две кружки крепкого кофе. От этого пишется что-то странное с уклоном в метафизику, и я сама не знаю, как к этому относиться.
Название: Метафизика Мастера
Автор: bbgon
Фандом: Доктор Кто
О ком: О Мастере и совсем чуть-чуть о Докторе
О чем: Что произошло с Мастером сразу после End of Time.
читать дальшеБелый, горячий свет бил в глаза Мастеру, но не слепил и не жег, а только гнал вперед.
- Один-два-три-четыре! – выкрикнул он в последний раз, наступая, и искаженное яростью лицо Рассилона и его воздетая рука в перчатке вдруг исчезли, будто выключили экран перед Мастером, и он обнаружил себя в центре каменистой пустыни.
Ничего не было: ни повелителей времени, ни целительной арки винвоччи, ни Доктора. Мастер вихрем обернулся вокруг себя: пусто, и тихо, и никого.
- Рассило-он!!! – выкрикнул он в гневе, который продолжал хлестать из него – и так и остался с недопроизнесенным «о» на устах. – Доктор! – решился позвать он, и снова замер. Воздух вибрировал у него в груди и меж голосовых связок, но после не происходило ничего. Мастер прижал ладони к ушам и вновь отпустил. Тишина – не только извне обволокла она Мастера, но и изнутри; шум битвы и бесконечный грохот барабанов исчезли.
Он расхохотался.
- Мастер! Меня зовут Мастер! Я сделал это! Я свободен! – кричал и кричал он, повторяя одно и то же на разные лады, пока не понял вдруг, что бешеная радость сменилась отчаянной тоской, и он кричит только для того, чтобы прорвать пелену тишины. Он согнулся пополам, хватая ртом воздух и упершись руками в колени.
Местность по одну сторону от Мастера была ровной и покрытой мелкой галькой, а по другую – холмистой и постепенно повышалась к неприступным скалам у горизонта. Там же, у горизонта, на фоне серой скучной гряды возвышалась башня с четырьмя острыми зубцами. Два солнца: одно, мелкое и рыжее, ровно в зените, а другое, крупное и красное, ближе к скалам – заливали пейзаж ровным жгучим светом почти без теней. И почему-то именно по этому свету, а не по приметному силуэту башни и не по небесным светилам, Мастер узнал полдень на Галлифрее, в Мертвой зоне.
Горло горело от крика, и сердца колотились, подгоняемые нерастраченным адреналином после схватки, и Мастер бросился бежать к башне, которая могла быть только Гробницей Рассилона. Думал и подгонял обоснования к своим действиям он уже на ходу: если его вновь забросили сюда, то для того есть причина, и причиной может быть только Рассилон. Если так, то месть ещё не окончена, вперед, вперед! Уничтожить, отплатить за каждую секунду, за каждый мучительный удар барабанов у него в голове! За то, как в детстве он не мог уснуть, прислушиваясь к перестуку, и гадал, что это может быть: шаги ли где-то, звук ли неизвестной машины вдали или сон наяву. За то, как кровь начинала стучать у него в ушах, и в нервозном возбуждении от её зова он делал то, за что потом долгими часами выстаивал под дверью Теты, не в силах ни просить прощения, ни уйти. За то, что стук подгонял его и не давал толком думать, за то, что сознание застилала жажда действия, жажда немедленно получить всё или ничего – и он, как правило, получал ничего. За многие миллионы ударов, которые как капли, падающие на камень, точили его разум.
Мастер бежал вперед азартно и со злым задором замечал, что башня приближается даже быстрее, чем он рассчитывал. Его подошвы мелькали по гальке, затем по более крупному щебню, затем ему пришлось перескакивать с валуна на валун. Дыхание вырывалось из груди, но вместо свиста воздуха была всё та же мертвая тишина. Это сбивало с ритма, и Мастеру приходилось то и дело глядеть на свои ноги, чтобы дышать в такт с шагами, но как только он поднимал глаза на башню, всё повторялось. Он замедлял бег, потом вновь пытался восстановить прежний темп; тщетно.
Местность стала более трудной: вместо округлых валунов под ногами теперь были острые камни. Некоторые из них торчали вертикально, подобно воткнувшимся в землю боеголовкам, а между ними таились узкие и глубокие провалы. Несколько раз ступня Мастера чуть не проваливалась в эти расщелины, грозя застрять в них. Пришлось пойти медленнее.
Солнца не сдвинулись со своих позиций и обжигали лицо и раскаляли тело, одетое в черное. Мастер скинул с себя куртку – которая оказалась и не курткой вовсе, а черным пиджаком. Вместо потрепанных джинсов на нем были идеально подогнанные брюки, а на руках – черные кожаные перчатки. Мастер скинул и их, и с наслаждением встряхнул вспотевшие ладони. Превращения, произошедшие с одеждой, совсем не удивили его. Словно проверяя гипотезу, он провел руками по лицу и, обнаружив на нем усы и бороду, кивнул сам себе.
До башни Рассилона оставалось всего ничего: только преодолеть последний пояс валунов и подняться по естественным каменным ступеням. В душе у Мастера нарастало чувство триумфа. О, наверняка в конце пути его ждет приз! Очередная тайна Рассилона, способ выбраться из Временной ловушки, секрет бессмертия, силы и власти – не зря же его забросило в это проклятое место!
- Вот увидишь, я добьюсь своего! – обратился он к неизвестному и незримому собеседнику. И вновь будто забыл он об упавшей на него тишине, и вновь она с размаху напомнила о себе. Мастер кисло скривился, и радость скорой победы испарилась на раскаленных солнцем камнях, будто и не было её.
Идти стало труднее. Подъем, который издали казался пологим, на самом деле был настолько крутым, что Мастеру временами приходилось карабкаться по скале, цепляясь кончиками пальцев за выступы и ломая ногти. Труднее было ещё и потому, что платье на нем потяжелело и цеплялось за острые кромки камней и обвивало ноги. Мастер освободился от высокого парадного воротника, который они с Тетой называли ошейником и выпрямителем общественных взглядов (потому что он позволял смотреть только вперед), и с наслаждением сбросил его вниз.
От этого ненадолго стало легче, и остаток подъема Мастер преодолел довольно быстро. Перед ним открылось плато с серым основанием башни, в котором зиял полукруглый вход. Мастер вступил внутрь, и тут не только звуки, но и свет оставил его. Он протянул руки в стороны и концами пальцев коснулся шершавых стен коридора по обеим сторонам. Нащупывая дорогу перед собой одной ногой, он затем делал шаг. Часто под ногами попадались перекатывающиеся куски чего-то твердого и хрупкого. «Кости», - думал Мастер спокойно, когда круглое откатывалось в сторону, но когда он всё же наступал на него и ощущал под ногой, как крошится и ломается вещество, его пробирала краткая и мелкая дрожь, начинавшаяся между сердцами и распространявшаяся до пяток и макушки.
После жара, царившего снаружи, воздух внутри казался пропитанным влажным холодом. Мастер искал в себе запасы тепла, чтобы прекратить озноб, но само его тело будто становилось всё меньше и меньше и уже не могло справиться с надвигающимися волнами холода. Стена коридора внезапно исчезла из-под правой руки. Мастер вытянул её вперед, сначала почему-то не так, как следовало, если он хотел избежать столкновения с препятствием, то есть ладонью вперед, а так, будто искал в темноте и тишине, опутавших его, чужую руку. Через несколько шагов он осознал свою ошибку и исправился.
Он вышел из коридора на свет как-то вдруг, без постепенного перехода от тьмы к искусственному освещению зала. Он был в гробнице Рассилона – такой, какой он помнил её с прошлого посещения, только все предметы стали больше и выше, или, может быть, сам он стал меньше ростом.
В центре возвышалось ложе, украшенное вечно живыми лицами стяжателей бессмертия. Мастер узнал в одном из них Борусу; тот смотрел на него спокойно, не так, как сразу после заключения в камень, когда глаза его в панике бегали по сторонам, умоляя о свободе. При виде этого умиротворенного лица тишина перестала мучить Мастера; наоборот, здесь она была к месту, чтобы не тревожить покоя обитателей.
Он медленно, шаг за шагом, ступал ближе, и всё сильнее ложе манило его. Быть, как Рассилон. Лечь туда, закрыть глаза, вечно жить и вечно спать, в бесконечной мудрости и бесконечном бездействии. Это будет хорошо. Мастер подошел к каменному ложу и положил обе руки на его прохладный край, который сейчас достигал его подбородка. Последней трудностью было взобраться наверх, но и с этим он справился, подтянувшись на руках и перекинув наверх сначала одно колено, а затем и всё тело. Мастер вспомнил, как лежал Рассилон: на спине, сложив руки на груди, и лег так же. Он смотрел в каменный потолок над собой, тонувший в темноте, и пытался вспомнить, о чем же он забыл, что же ещё он должен был сделать перед тем, как закрыть глаза и занять место Великого. С мыслями совладать было всё труднее, они путались и мешались, как перед сном, и на каменных сводах мелькали образы, ни одного из которых Мастер не мог распознать. Наконец ему показалось, что он вспомнил. Один из образов, смутное даже не очертание, а ощущение чьего-то присутствия выплыло из черноты, и Мастер, внезапно успокоенный, закрыл глаза.
Не стало ничего, и в пустоте и невесомости чьи-то губы коснулись его лба, и новый, но в каждом преображении узнаваемый голос произнес: «Здравствуй, Мастер».
Название: Метафизика Мастера
Автор: bbgon
Фандом: Доктор Кто
О ком: О Мастере и совсем чуть-чуть о Докторе
О чем: Что произошло с Мастером сразу после End of Time.
читать дальшеБелый, горячий свет бил в глаза Мастеру, но не слепил и не жег, а только гнал вперед.
- Один-два-три-четыре! – выкрикнул он в последний раз, наступая, и искаженное яростью лицо Рассилона и его воздетая рука в перчатке вдруг исчезли, будто выключили экран перед Мастером, и он обнаружил себя в центре каменистой пустыни.
Ничего не было: ни повелителей времени, ни целительной арки винвоччи, ни Доктора. Мастер вихрем обернулся вокруг себя: пусто, и тихо, и никого.
- Рассило-он!!! – выкрикнул он в гневе, который продолжал хлестать из него – и так и остался с недопроизнесенным «о» на устах. – Доктор! – решился позвать он, и снова замер. Воздух вибрировал у него в груди и меж голосовых связок, но после не происходило ничего. Мастер прижал ладони к ушам и вновь отпустил. Тишина – не только извне обволокла она Мастера, но и изнутри; шум битвы и бесконечный грохот барабанов исчезли.
Он расхохотался.
- Мастер! Меня зовут Мастер! Я сделал это! Я свободен! – кричал и кричал он, повторяя одно и то же на разные лады, пока не понял вдруг, что бешеная радость сменилась отчаянной тоской, и он кричит только для того, чтобы прорвать пелену тишины. Он согнулся пополам, хватая ртом воздух и упершись руками в колени.
Местность по одну сторону от Мастера была ровной и покрытой мелкой галькой, а по другую – холмистой и постепенно повышалась к неприступным скалам у горизонта. Там же, у горизонта, на фоне серой скучной гряды возвышалась башня с четырьмя острыми зубцами. Два солнца: одно, мелкое и рыжее, ровно в зените, а другое, крупное и красное, ближе к скалам – заливали пейзаж ровным жгучим светом почти без теней. И почему-то именно по этому свету, а не по приметному силуэту башни и не по небесным светилам, Мастер узнал полдень на Галлифрее, в Мертвой зоне.
Горло горело от крика, и сердца колотились, подгоняемые нерастраченным адреналином после схватки, и Мастер бросился бежать к башне, которая могла быть только Гробницей Рассилона. Думал и подгонял обоснования к своим действиям он уже на ходу: если его вновь забросили сюда, то для того есть причина, и причиной может быть только Рассилон. Если так, то месть ещё не окончена, вперед, вперед! Уничтожить, отплатить за каждую секунду, за каждый мучительный удар барабанов у него в голове! За то, как в детстве он не мог уснуть, прислушиваясь к перестуку, и гадал, что это может быть: шаги ли где-то, звук ли неизвестной машины вдали или сон наяву. За то, как кровь начинала стучать у него в ушах, и в нервозном возбуждении от её зова он делал то, за что потом долгими часами выстаивал под дверью Теты, не в силах ни просить прощения, ни уйти. За то, что стук подгонял его и не давал толком думать, за то, что сознание застилала жажда действия, жажда немедленно получить всё или ничего – и он, как правило, получал ничего. За многие миллионы ударов, которые как капли, падающие на камень, точили его разум.
Мастер бежал вперед азартно и со злым задором замечал, что башня приближается даже быстрее, чем он рассчитывал. Его подошвы мелькали по гальке, затем по более крупному щебню, затем ему пришлось перескакивать с валуна на валун. Дыхание вырывалось из груди, но вместо свиста воздуха была всё та же мертвая тишина. Это сбивало с ритма, и Мастеру приходилось то и дело глядеть на свои ноги, чтобы дышать в такт с шагами, но как только он поднимал глаза на башню, всё повторялось. Он замедлял бег, потом вновь пытался восстановить прежний темп; тщетно.
Местность стала более трудной: вместо округлых валунов под ногами теперь были острые камни. Некоторые из них торчали вертикально, подобно воткнувшимся в землю боеголовкам, а между ними таились узкие и глубокие провалы. Несколько раз ступня Мастера чуть не проваливалась в эти расщелины, грозя застрять в них. Пришлось пойти медленнее.
Солнца не сдвинулись со своих позиций и обжигали лицо и раскаляли тело, одетое в черное. Мастер скинул с себя куртку – которая оказалась и не курткой вовсе, а черным пиджаком. Вместо потрепанных джинсов на нем были идеально подогнанные брюки, а на руках – черные кожаные перчатки. Мастер скинул и их, и с наслаждением встряхнул вспотевшие ладони. Превращения, произошедшие с одеждой, совсем не удивили его. Словно проверяя гипотезу, он провел руками по лицу и, обнаружив на нем усы и бороду, кивнул сам себе.
До башни Рассилона оставалось всего ничего: только преодолеть последний пояс валунов и подняться по естественным каменным ступеням. В душе у Мастера нарастало чувство триумфа. О, наверняка в конце пути его ждет приз! Очередная тайна Рассилона, способ выбраться из Временной ловушки, секрет бессмертия, силы и власти – не зря же его забросило в это проклятое место!
- Вот увидишь, я добьюсь своего! – обратился он к неизвестному и незримому собеседнику. И вновь будто забыл он об упавшей на него тишине, и вновь она с размаху напомнила о себе. Мастер кисло скривился, и радость скорой победы испарилась на раскаленных солнцем камнях, будто и не было её.
Идти стало труднее. Подъем, который издали казался пологим, на самом деле был настолько крутым, что Мастеру временами приходилось карабкаться по скале, цепляясь кончиками пальцев за выступы и ломая ногти. Труднее было ещё и потому, что платье на нем потяжелело и цеплялось за острые кромки камней и обвивало ноги. Мастер освободился от высокого парадного воротника, который они с Тетой называли ошейником и выпрямителем общественных взглядов (потому что он позволял смотреть только вперед), и с наслаждением сбросил его вниз.
От этого ненадолго стало легче, и остаток подъема Мастер преодолел довольно быстро. Перед ним открылось плато с серым основанием башни, в котором зиял полукруглый вход. Мастер вступил внутрь, и тут не только звуки, но и свет оставил его. Он протянул руки в стороны и концами пальцев коснулся шершавых стен коридора по обеим сторонам. Нащупывая дорогу перед собой одной ногой, он затем делал шаг. Часто под ногами попадались перекатывающиеся куски чего-то твердого и хрупкого. «Кости», - думал Мастер спокойно, когда круглое откатывалось в сторону, но когда он всё же наступал на него и ощущал под ногой, как крошится и ломается вещество, его пробирала краткая и мелкая дрожь, начинавшаяся между сердцами и распространявшаяся до пяток и макушки.
После жара, царившего снаружи, воздух внутри казался пропитанным влажным холодом. Мастер искал в себе запасы тепла, чтобы прекратить озноб, но само его тело будто становилось всё меньше и меньше и уже не могло справиться с надвигающимися волнами холода. Стена коридора внезапно исчезла из-под правой руки. Мастер вытянул её вперед, сначала почему-то не так, как следовало, если он хотел избежать столкновения с препятствием, то есть ладонью вперед, а так, будто искал в темноте и тишине, опутавших его, чужую руку. Через несколько шагов он осознал свою ошибку и исправился.
Он вышел из коридора на свет как-то вдруг, без постепенного перехода от тьмы к искусственному освещению зала. Он был в гробнице Рассилона – такой, какой он помнил её с прошлого посещения, только все предметы стали больше и выше, или, может быть, сам он стал меньше ростом.
В центре возвышалось ложе, украшенное вечно живыми лицами стяжателей бессмертия. Мастер узнал в одном из них Борусу; тот смотрел на него спокойно, не так, как сразу после заключения в камень, когда глаза его в панике бегали по сторонам, умоляя о свободе. При виде этого умиротворенного лица тишина перестала мучить Мастера; наоборот, здесь она была к месту, чтобы не тревожить покоя обитателей.
Он медленно, шаг за шагом, ступал ближе, и всё сильнее ложе манило его. Быть, как Рассилон. Лечь туда, закрыть глаза, вечно жить и вечно спать, в бесконечной мудрости и бесконечном бездействии. Это будет хорошо. Мастер подошел к каменному ложу и положил обе руки на его прохладный край, который сейчас достигал его подбородка. Последней трудностью было взобраться наверх, но и с этим он справился, подтянувшись на руках и перекинув наверх сначала одно колено, а затем и всё тело. Мастер вспомнил, как лежал Рассилон: на спине, сложив руки на груди, и лег так же. Он смотрел в каменный потолок над собой, тонувший в темноте, и пытался вспомнить, о чем же он забыл, что же ещё он должен был сделать перед тем, как закрыть глаза и занять место Великого. С мыслями совладать было всё труднее, они путались и мешались, как перед сном, и на каменных сводах мелькали образы, ни одного из которых Мастер не мог распознать. Наконец ему показалось, что он вспомнил. Один из образов, смутное даже не очертание, а ощущение чьего-то присутствия выплыло из черноты, и Мастер, внезапно успокоенный, закрыл глаза.
Не стало ничего, и в пустоте и невесомости чьи-то губы коснулись его лба, и новый, но в каждом преображении узнаваемый голос произнес: «Здравствуй, Мастер».
@темы: Моё, Сериалы - Doctor Who, John Simm/The Master, Высокие, высокие агрессорско-виктимские отношения!, Фанфики
-
-
22.03.2011 в 01:23Один из немногих читанных мной фиков, в котором важен не сюжет, а... ощущение. Атмосфера. Персонаж как ощущение или ощущения персонажа. Или безумие как персонаж. Я не знаю, не знаю. Да и фиком это называть неправильно, потому что язык абсолютно художественный, где каждое слово создает смысл и соответствует создаваемому смыслу, и потому что здесь теряет важность фандом, известная предыстория: вещь самоценна. Затапливает изнутри и не отпускает, как... да, как сон, одновременной четкостью и размытостью.
Если рассматривать в отрыве от фандома, напомнило "Красный смех" Андреева. Этой самой атмосферой, наверное.
простите филолога. филолог тоже надулся кофе и, ввергнутый в околокатартическое состояние, не смог не оставить длинный мутный комментарий Т___Т
-
-
22.03.2011 в 20:02