[bbgon]

Автор: bbgon
Фандом: Doctor Who
Пейринг: Тета/Кошей
От автора: автор продолжает писать "Кошей", потому что ему так больше нравится.

Написалось. Идея пришла после фразы Доктора в Christmas Carol: [Either kiss her] or go to your room and design a new kind of screwdriver. Don't make my mistakes. - но в итоге связь с цитатой получилась весьма относительная.

Итак, недо-порно, сублимация, бессмысленная и беспощадная. Тета/Кошей, академия, один из любимых кинков: полная неопытность и "блииин, как это делается-то?")))

Either kiss him or go to your room and design a new kind of screwdriver.

Either kiss him or go to your room and design a new kind of screwdriver.

Кошей никогда не стучался.
Дверь в комнату Теты распахнулась, с грохотом ударив ручкой о соседнюю стену (за время, что они были знакомы, там образовалась порядочная вмятина).
Тета подскочил, обернулся и начал укоризненно:
- Сколько раз тебе говорить…
- Не трать время, - ответил Кошей. Он подошел к столу и присел на край в опасной близости от эксперимента.
- Вдруг я занимаюсь чем-нибудь… личным? – несколько смущенно поинтересовался Тета.
- Тогда я тем более должен это увидеть. Что это? – указал Кошей на полую металлическую трубку у него в руках.
- Я собираю одну штуковину. Смотри… - он стал с готовностью демонстрировать детали и чертежи. Кошей взял у него привод и покрутил в руках:
- Что будет делать твоя «штуковина»?
- Закручивать винты! – гордо ответил Тета.
Кошей изогнул губы в усмешке:
- И всё?
- Это же отвертка, она и должна закручивать винты! И откручивать! И вообще, ты не учел главное: она звуковая! Вот например, - Тета огляделся по сторонам, ища, на чем бы продемонстрировать преимущества своего изобретения, - например, у тебя есть кровать, - он вскочил со стула, размахивая корпусом будущей отвертки, и упал на колени рядом с кроватью. Кошей сделал пару шагов следом и остановился, внимательно следя за ним. – И тебе надо закрутить гайку во-он там! – Тета сунул руку под кровать и тут же вытащил, всю в пыли. – Бе-е! – он потряс ладонью. – Так вот, чтобы не ползать, где попало, ты просто – р-раз! – он направил отвертку на ножку кровати и изобразил звук, с которым та должна работать: - Ж-ж-ж! Готово! Ну как? – он откинул челку со лба и посмотрел на Кошея.
Тот задумался на несколько мгновений, надув губы, и Тета с нетерпением ждал его вердикта.
- Мне нравится, - наконец сказал он. – Но.
- Но? – Тета разочарованно приподнял брови.
- Сейчас ты пойдешь со мной, - пока он не успел ничего возразить, Кошей добавил: - Сейчас моё время.
- О. Да. Точно! Я забыл. Конечно, - поспешно пробормотал Тета. На слове «забыл» Кошей едва заметно поморщился. – Я не нарочно.
Тета поднялся; в дверях Кошей легко подтолкнул его с спину пониже лопаток и улыбнулся уголком рта. Но ушли они недалеко: только пересекли коридор до комнаты напротив, где жил Кошей.
Комнаты были совершенно идентичны по обстановке, не считая тех изменений, которые владельцы устраивали на свой вкус. Но белые стены, серый пол и мебель были везде одинаково унылы.
- Мы могли бы остаться у меня, - сказал Тета. – Какая разница?
- Чтобы ты всё время отвлекался на свою игрушку? Нет уж.
Кошей опять подтолкнул его в спину, и сам небрежно упал поперек кровати, приподнявшись на локтях. Тета сел рядом. Кошей потянул его за плечо и заставил лечь.
- Расскажи что-нибудь, - велел он. Он часто так делал, и Тете в первые минуты всегда хотелось сбежать, потому что Кошей смотрел на него пристальным взглядом черных из-за широких зрачков глаз, а потом протягивал руку и начинал играть с завитками его волос на шее, или водил пальцем по руке от плеча до запястья и обратно, или вдруг трогал его губы подушечкой пальца, когда тот говорил, или делал ещё что-нибудь, отчего Тете всегда было смешно и странно, и на что он не знал, как реагировать. Через какое-то время он забывался, увлекаемый разговором, и тогда Кошей брал его ладонь или придвигался ближе и касался коленом его ноги, и от этого хотелось, чтобы он сделал что-нибудь ещё, но он не делал.
Тета пытался представить себе, что там дальше, но фантазия его всегда натыкалась на туманную преграду: никто и никогда не говорил ему, что можно ещё делать с лучшим другом, если тебе хочется чего-то непонятного. Можно было бы спросить у Кошея, но его останавливало необъяснимое смущение. Да и вряд ли Кошей знал, уж он-то не стал бы колебаться, если б имел хоть малейшее представление.
Вот и сегодня тоже он подпер голову ладонью, а другой обвил запястье Теты. Это немного мешало жестикулировать, но Тета не пытался освободиться, боясь нарушить их привычный ритуал. Ему уже приходило в голову, что можно хотя бы повторить то, что делает Кошей; он сомневался только, не будет ли тому вначале так же смешно, как и ему? И если Тета делал вид, что ничего особенного не происходит, то Кошей ведь непременно засмеется и всё испортит.
Тета решился: он медленно повернулся на бок лицом к Кошею. Тот выглядел слегка удивленным, но запястье его не отпустил.
- …да. Так вот, - Тета сделал попытку продолжать свой монолог о вычитанной за обедом гипотезе. – Там говорилось, что… О чем я? - в голове всё смешалось от невозможности концентрироваться одновременно на двух задачах, одна из которых (не монолог, само собой) была невероятно комплексной и сложной даже для него. Он замолк.
Кошей облизнул губы и замер тоже, только поглаживая большим пальцем основание его ладони. Тета свободной рукой тронул щеку Кошея и, легко касаясь кожи, провел указательным пальцем до губ, как тот не раз делал. Кошей приоткрыл рот, и стало слышно его дыхание. Верхняя губа у него была более пухлая, изогнутая луком, а нижняя – тоньше, отчего любое выражение лица казалось насмешливее, чем на самом деле; Тета мог бы с закрытыми глазами мысленно проследить все черты, все изгибы его лица, но касаться его медленными, изучающими движениями ему ещё не приходилось. Он провел пальцем дальше, по влажной кромке губ, и Кошей внезапно сомкнул их, поймав кончик пальца, и лизнул его языком. Тета хихикнул от неожиданности, и Кошей в ответ улыбнулся. Надо же, можно смеяться – и от этого ничего не испортится, подумал он.
Пальцы Кошея тоже двинулись по его телу, исследуя его, от плеч к ключицам, скользнули чуть выше, по шее, и к выступающему позвонку у её основания. Там, где его пальцы касались голой кожи, а затем исчезали, оставалось ощущение, подобное голоду или жажде: хотелось, чтобы прикосновение вернулось, стало сильнее, и длилось, и длилось.
Может быть, Кошей чувствует то же самое. Тета взял его лицо в ладони и на секунду засомневался, что делать дальше; затем он подался вперед и всем телом прижался к Кошею, обхватив его за шею. Тот мгновенно ответил, его руки обвили спину Теты, прижимая его ещё ближе. Какое-то время они лежали так, наслаждаясь близостью и одновременно тяготясь тем, что это всё равно не то – блеклое и слабое ощущение по сравнению с тем, чего требовало тело.
Кошей сообразил первым: он отстранился и принялся быстро и методично расстегивать пуговицы на форменной рубашке Теты. Тот понял, чего он добивается: больше обнаженного тела, значит, теснее прикосновение - и стал тоже расстегивать рубашку своего друга, путаясь в петлях и пуговицах. Кошей умудрялся смотреть ему в глаза, делая всё на ощупь, своим темным, почти немигающим взглядом.
Кошей терпеливо дождался, пока Тета закончит свою часть работы, распахнул ткань у него на груди и привлек к себе. Это было уже лучше: теплее, ближе, интенсивнее, почти как единственный глоток воды после того, как умирал от жажды. Кошей издал недовольный, разочарованный звук; коленом он раздвинул ноги Теты и опрокинул его на спину, всей тяжестью прижавшись к его телу. Тот выгнулся, прижимаясь к Кошею животом, пахом, бедрами, и это движение отозвалось почти правильным ощущением.
Кошей повторил его, и тут же выдохнул Тете в ухо еле слышное удовлетворенное «О!», будто он сделал маленькое открытие. Он оттолкнулся локтями, и его бедра скользнули взад и вперед и вжались вниз, и Тета обвил его спину под рубашкой руками и сам невольно выдохнул с тихим сдавленным звуком.
Если повторить так много-много раз, узнал в этот день Тета, то с каждым выдохнутым «О!» в голове становится всё более пусто и легко, а в теле разливается правильная и приятная тяжесть, которая заполняет тебя, пока не выплескивается с криком, который нельзя сдержать; и Кошей чувствует то же самое, потому что тело его становится всё тяжелее с каждым движением, и он придавливает тебя к кровати, и звук, который он издает в конце, ты не слышал никогда в жизни, но почему-то знаешь, что обозначает он одновременно «хорошо» и «ещё!»
А потом можно тесно-тесно прижаться друг к другу и спросить Кошея на ухо: «Как это называется?», и он в первый раз в жизни ответит: «Не знаю». Тогда можно рассмеяться, потому что смех ничего не испортит, потому что у тебя есть лучший друг, и у вас есть вся жизнь впереди для того, чтобы найти название тому, что происходит с вами.


UPD. Мозг ушел. Кажется, пора кричать "Отпусти меня, чудо-трава!"

Небольшое продолжение к предыдущему фику: сцена вторая, те же и Боруса.

"Ночью надо спать!"

"Ночью надо спать!"

Вот уже неделю только слепой бы не заметил, что на лекциях и Кошей, и Тета синхронно клюют носами и демонстрируют все остальные признаки острого недосыпа: Тета слишком часто зевает, выкрикивает с места больше глупостей, чем обычно, и беспокойно вертится, то подпирая подбородок обеими руками, то откидываясь на жесткую спинку скамьи в напрасной попытке устроиться на ней поудобнее. Кошей же лениво молчит, устроив голову на ладони, и пристально смотрит на Тету, лишь иногда снисходя до того, чтобы обратить внимание на Борусу и его объяснения.
Определенно, эти двое занимаются по ночам очередным «проектом», и что бы они ни задумали, ничего хорошего от них ждать нельзя. Сколько раз уже они умудрялись прямо во время лабораторных занятий снимать важнейшие детали с ценного оборудования, да так, что приборы на первый взгляд казались целехонькими и продолжали работать ровно до того момента, когда те успевали покинуть класс? Сколько раз приходилось гонять их, чтобы очередной взрывоопасный эксперимент не поотрывал им пальцы и уши? О более безопасных опытах Боруса уже не беспокоился, пусть даже они иногда шли вразрез с уставом академии: в конце концов, преподаватели тоже имеют право на отдых.
Но сейчас стоило проверить, чем они занимаются, от греха подальше.

От отбоя до подъема студентам было выделено пять часов. Конечно, во время экзаменов мало кто спал, из-под дверей пробивался свет, слышались бурные обсуждения вопросов с переходом на личности преподавателей, но сейчас, в середине летнего семестра, в коридорах было тихо. Боруса дошел до комнат Теты и Кошея: они располагались друг напротив друга и, возможно, это сыграло свою роль в их сближении. Иногда он думал, что стоило бы расселить их в разные концы здания, но что бы это дало? Эти двое бы только бегали туда-сюда и мешали всем остальным.
Он прислушался. В комнате Теты было тихо, зато из-за другой двери доносился тихий шорох и, кажется, шепот. Ага, значит, они здесь.
Боруса толкнул дверь (на них принципиально не было замков – незачем студентам иметь секреты) и шагнул внутрь. Было темно (странно, что за эксперименты в темноте?).
- Ой, - еле слышно сказал голос Теты.
Боруса зажег свет.
- Доброй ночи, - вежливо сказал Кошей. Он смотрел на Борусу с выражением невинного недоумения, которое никогда ему не давалось (ему стоило поучиться этому у своего друга). Его темные волосы были, против обыкновения, слегка взъерошены, а на щеках проступил розовый румянец. Тета под одеялом старательно делал вид, что его нет.
Боруса остановился, переплетя пальцы на животе. Такого он не ожидал, и теперь ему потребовалось несколько мгновений, чтобы составить план педагогических действий. Наверное, если бы ему хоть на мгновение пришло в голову, что те могут заниматься ещё чем-то, кроме экспериментов, он бы постарался держаться от их комнат по ночам подальше, чтобы вообще не касаться подобных вопросов. Но ущерб был нанесен, надо было довести дело до конца.
- Тета, - сказал Боруса со сдержанной строгостью. Из-под одеяла вылезла голова с растрепанной челкой, и на него уставились честные голубые глаза (вот Тете невинность удавалась очень хорошо; по первому времени у него даже получалось обводить Борусу вокруг пальца).
- Здравствуйте, - ответил Тета с таким видом, будто не понимает, как он оказался не в своей кровати. – Мы…
- Я не хочу знать, чем вы занимались, - проговорил Боруса со всей возможной невозмутимостью. – Меня интересует только то, что на занятиях некоторые мои студенты оказываются не в состоянии следить за ходом урока, потому что тратят ночные часы не по прямому назначению. Я имею в виду сон, - добавил он, когда мальчишки переглянулись, вот-вот готовые захихикать. – Марш в свою комнату! – он решительно указал на дверь.
Кошей сел, удерживая одеяло на уровне плеч, а Тета вздохнул, поглядел на своего друга и принялся вылезать из постели. Одежды на нем не было совсем.
Боруса покачал головой, велел: «Тета, ты должен быть в своей комнате через минуту», удивляясь своему долготерпению, и вышел. Внутри раздались сдавленные смешки, шум, будто кто-то споткнулся, слезая с кровати, но через минуту дверь отворилась, и Тета, смущенный, босой и в пижаме, появился в коридоре. Боруса уже решил, что если и производить внушение, то поодиночке: вдвоем те всё равно будут только переглядываться, незаметно ухмыляться друг другу, а все полезные советы как влетят в одно ухо, так и вылетят.
- Я всё понимаю, - осторожно начал он, чтобы не сказать больше, чем дети, может быть, сами успели сообразить, - молодость, любопытство, кровь кипит. Вам кажется, что старшие впали в маразм и ничего не видят, - Тета опустил голову: в полумраке непонятно только, от стыда или чтобы скрыть улыбку. – Я тешу себя надеждой, что ты благоразумный молодой человек, Тета. Сейчас вы играете, пренебрегая всем остальным, но когда-нибудь такой подход выйдет вам боком. Вам обоим, - чуть повысил голос Боруса, уверенный, что Кошей подслушивает под дверью. – Всему свое время и место. Ночь – для сна, учебное время – для занятий, свободное – для ваших личных дел. Уж тебе, Тета, особенно стоит не забывать об учебе – после результатов прошлых экзаменов, - он укоризненно покачал головой.
- Я помню, - тоскливо вздохнул Тета.
- Надеюсь, - Боруса не надеялся, что его речь возымеет долгосрочный эффект, но если разгонит этих двоих по комнатам хотя бы на пару ночей – и то хлеб. – Иди, - жестом он отпустил его, и Тета, пожелав ему спокойной ночи, скрылся в своей комнате. Боруса сделал несколько шагов прочь, сделав вид, что уходит, и остановился. Ну-ка, посмотрим.
Прошло несколько минут, затем дверь в комнату Теты приоткрылась.
- Марш спать! – сурово шикнул на него Боруса. Дверь захлопнулась. Да уж, подумалось ему, он сильно преувеличил свои педагогические таланты: внушений не хватило не то что на пару дней, а на пару минут. Надо будет придумать что-то другое, а пока – не только у студентов, но и у преподавателей должна быть личная жизнь. Боруса развернулся и неслышно удалился вдоль по коридору. Кажется, за спиной щелкнула ручка на двери Кошея…