We're all just stories in the end.
Название: Цель желанная
Автор: bbgon
Фандом:кто бы сомневался Doctor Who
О ком: Доктор, Мастер, Джон Симм
О чем: Мастер видит по ТВ актера, очень похожего на него, и ему в голову приходит идея...
Драббл первый
читать дальшеМастер рассеянно переключал каналы телевизора. Никому бы он не признался, уж тем более Доктору, что мировое господство – штука довольно скучная. Ночью Вэлиант погружался в тишину, потому что слабые человеческие организмы требовали долгих часов отдыха, и не было даже возможности развеять скуку с Люси: после пары часов секса в её взгляде начинало читаться настолько явное «Я убью тебя, Гарольд Саксон», что Мастер терял всякий интерес. Ночью ему оставалось только машинально щелкать кнопками на пульте. Вдруг его взгляд зацепился за происходящее на экране. Кожаная куртка, дурацкая цветастая рубашка и бачки по моде, которую он видел на этой планете во времена сотрудничества Доктора с ЮНИТ – за всем этим несомненно был человек, поразительно похожий на нынешнюю регенерацию Мастера. Он вскочил и подошел почти вплотную к широкому экрану на стене. Невероятно.
Помощники сработали быстро, доставив растерянного и испуганного человека за четверть часа. Его под руки ввели в кабинет Мастера и оставили наедине с ним. Он был в потрепанной футболке и домашних штанах – видимо, его вытащили из постели. Человек украдкой стал озираться, но его взгляд постоянно возвращался к Мастеру.
Тот присел на край стола и, склонив голову, зачитал из Википедии:
- Джон Симм, 1970 года, английский актер, родился… Так, остальное неинтересно, - он вновь обернулся к человеку.
Тот скрестил руки на груди и вцепился пальцами в плечи; его еле заметно потряхивало. Мастер ласково улыбнулся; человек вздрогнул, как от ожога. Мастер приблизился к нему, продолжая разглядывать: тот же рост, то же телосложение, разве что более истощенный; отросшие русые волосы и двухдневная щетина. В целом же, если привести в порядок, он будет очень похож.
- Ты актер, - сказал Мастер, обойдя вокруг человека. Тот кивнул. – Хороший актер?
Человек поднял глаза на Мастера, будто пытаясь угадать, какой ответ будет для него безопаснее. Наконец, он пожал плечами. Мастеру надоело это молчаливое общение.
- Отвечай вслух, - приказал он. – Я должен знать, какой у тебя голос.
Человек помедлил и сказал:
- Не мне судить.
Мастер хмыкнул.
- Тогда я буду судить. Сыграй мне что-нибудь.
- Что? – негромко спросил тот, глядя в пол.
- Что вы там обычно играете: «Быть или не быть» и прочая псевдофилософская ерунда.
Человек еле заметно нахмурил брови и сказал ещё тише:
- Я не хочу.
- Что? – изумился Мастер и небрежно поинтересовался: – Жена и двое детей, да?
Тот сильнее впился пальцами в плечи и сглотнул.
- Что вам нужно от меня? – сдавленно спросил он.
Мастер удовлетворенно ухмыльнулся: людей так просто переубедить. Он помахал в воздухе ладонью:
- Захотелось приобщиться к искусству. Ты же не откажешь мне в такой малости? – он отошел от человека – плечи того немного расслабились – и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. – Начинай.
Человек опустил руки и коротко глянул на Мастера; затем устремил взгляд куда-то в сторону, на окна Вэлианта.
- Быть или не быть, - сказал он будничным голосом. Подавляемая дрожь вдруг куда-то исчезла из него. – Вот в чем вопрос.
Достойно ль смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? – спросил он Мастера, на секунду встретившись с ним глазами.
- Умереть. Забыться, - ответил он сам себе с тоскливой иронией. – Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Мастеру казалось, что это звучит почти как издевка – то ли со стороны поэта, то ли актера.
- …Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться! – голос человека приобретал силу.
Так всех нас в трусов превращает мысль,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно! – воскликнул он и замолк, испугавшись своего выкрика. Мастер нарочно не нарушал тишину, наслаждаясь смущением человека. Потом он поднял ладони и коротко, медленно поаплодировал.
- Молодец, - сказал он. – Теперь следующее задание. Изобрази меня.
Человек вскинул на него взгляд в нерешительном удивлении. Мастер кивнул, подтверждая сказанное, и человек тяжело вздохнул и впал, казалось, в глубокий ступор. Мастеру нравилось наблюдать за ним, за тем, как столь похожее тело движется столь отлично от его собственного. Человек был весь мягкий, неуверенный и тихий. Он даже не возмущался и не молил отпустить его, как многие другие; без прямого приказа говорить вслух он вновь вернулся к своему безмолвному состоянию, по которому сложно было понять, что происходит у него в голове. Но он и не боялся так явно, как раньше, и трястись перестал.
Впрочем, замешательство человека длилось недолго, через полминуты он переменил позу, выпрямившись и став будто выше ростом.
- Земляне! – сказал он. – С вами будет говорить ваш хозяин и повелитель!
Это было обычное начало ежедневных обращений Мастера к людям Земли. Он облокотился о ручку кресла и подпер голову кулаком, с пристальным вниманием сравнивая то, как говорит человек, со своей манерой. Кажется, актером тот действительно был хорошим, потому что Мастер с некоторым изумлением узнавал свои интонации.
- …слушайте меня, земляне! – говорил человек. – Я пришел к вам, чтобы править, как вы того заслуживаете. Я принес вам порядок, который достоин вас. Я принес вам равенство: потому что я могу убить любого, невзирая на чины и положение. Я принес вам братство: потому что теперь все сплотились перед общей угрозой. И наконец, я принес вам свободу: потому что никогда человек не бывает так свободен, как перед лицом смерти!
О, человек пытался выразить свой протест! Мастер побарабанил кончиками пальцев по губам, чтобы скрыть улыбку. Человек ему нравился, он был даже достаточно разумен, чтобы придать его плану долю изящества.
- Хватит! – прервал его Мастер. Человек тут же выпал из образа и сделал шаг назад, как от надвигающегося удара. – Я увидел всё, что нужно. – Мастер нажал кнопку на селекторе и вызвал охранника: – Уведите его.
В глазах человека плеснулась паника. Когда охранник взял его за плечи, он слабо уперся пятками и спросил надтреснутым голосом:
- Что вы со мной?..
Мастер улыбнулся ему вслед. Когда человека увели, он распорядился постричь его, побрить и переодеть. То, что он не стал сообщать ему о своих намерениях, было чистым капризом - ради странного удовольствия ещё раз увидеть страх на почти что своем лице.
Человека вернули минут через двадцать. В черном костюме, свежий и аккуратный, он выглядел куда лучше, чем в мятой пижаме. Мастер поманил его пальцем; сам он удобно расположился на диване напротив телеэкрана, на который сейчас был выведен вид с камеры слежения на мостике Вэлианта. Он освещался только служебными лампами, и в тусклом свете можно было увидеть конуру Доктора с собачьей миской перед ней. Человек подошел и в нерешительности остановился в десяти шагах от Мастера, не зная, что ему делать дальше. Мастер похлопал ладонью по сиденью рядом с собой, и человек сделал ещё пару шагов вперед и присел на самый дальний край дивана. Мастер демонстративно нахмурился и настойчивее постучал по кожаному сиденью: «Сюда». Человек придвинулся; было видно, как ему это неприятно.
- Смотри, - Мастер указал на экран. – Там живет один человек, его зовут Доктор. Сейчас ты пойдешь к нему и сделаешь вид, что ты – это я.
- Зачем?
- Потому что я нахожу это забавным, - резко пресек вопросы Мастер. – Ты должен играть достоверно. Если я замечу, что ты не стараешься, помни – у тебя есть семья, о которой я всегда смогу позаботиться.
Человек издал сдавленный звук и кивнул.
- Дальше: Доктор наверняка заметит разницу, но ты должен оставаться в образе. Импровизируй. Он будет больше говорить сам, твоя задача – слушать. Ясно?
Человек с сомнением поморщился:
- Я должен быть подсадной уткой?
- Видишь, какой ты понятливый, - Мастер похлопал его по плечу и улыбнулся. – Вперед.
Когда человек вошел на мостик, верхний свет автоматически зажегся, осветив сцену. Мастер у себя в кабинете подался вперед, облокотившись о колени и уставившись на экран.
- Доктор! – позвал человек решительно, хотя и мягче, чем это сделал бы Мастер на его месте. В палатке-конуре зашевелилась тень, и наружу с трудом вылез дряхлый Доктор. Человек, наверное, не ожидал увидеть старика, потому что в первое мгновение подался корпусом назад, но затем совладал с собой и подошёл ближе расслабленной походкой, которой буквально полчаса назад обходил вокруг него Мастер.
- Как дела? – спросил человек, и Мастер сжал зубы от разочарования: сейчас тот всё испортит своей излишней мягкостью! Доктор тоже уловил непривычный тон и пристально посмотрел ему в лицо:
- Мастер?
Человек присел напротив него на корточки и встретил прямой взгляд. Доктор забеспокоился. Он тяжело оперся руками об пол и сел на колени, чтобы быть ближе к тому, кого он принимал за Мастера.
- Что? – с вызовом спросил человек.
- Мастер, что?.. – сказал Доктор старческим голосом. Мастер давно его не слышал, потому что на все провокации, демонстрации токлафанов и издевки над семьей Джонсов тот отвечал мрачным, укоризненным молчанием. – Что-то… - он протянул руку к лицу человека, и Мастер на мгновение подумал, что если он до него дотронется, то один из них умрет. Но Доктор убрал руку: - Я не понимаю… Что ты сделал? Как ты сумел полностью отгородить свое сознание? – человек молчал, и Мастер снова весь напрягся. - Мастер, что случилось? Почему ты молчишь? – спросил Доктор.
Наконец, человек раскрыл рот:
- Неважно, - бросил он с элегантной небрежностью, которая позволяла предположить всё, что угодно. – Ты хотел мне что-то сказать? – спросил он со смесью искренней заботы и сарказма. Мастер мысленно сделал себе заметку запомнить эту интонацию.
- Я… - Доктор смешался и слегка отстранился. – Ты правда хочешь меня выслушать? – неверяще спросил он. Мастеру не было видно выражение лица человека, но, видимо, Доктора оно убедило, потому что он сел на пол, согнув ноги в коленях; человек, помедлив, сел напротив него и чуть сбоку, так что их ноги почти соприкасались.
- Я хочу помочь тебе, - начал Доктор. – Ты всё время говоришь про барабаны, расскажи мне о них, тогда я постараюсь помочь.
Мастер поморщился: обязательно Доктору начинать разговор с… не того, что нужно? К счастью, человек применил всё тот же приём – ответить, не сказав ничего:
- Не сейчас.
Доктор вздохнул и кивнул. Он помолчал, и Мастер уже испугался, что он не будет говорить дальше, но Доктор продолжил:
- Знаешь, я так много хотел сказать тебе, но когда ты в самом деле пришел, я не могу собраться с мыслями, - он слегка усмехнулся и обнял свои колени. – Я догадываюсь… знаю, почему ты делаешь то, что делаешь. Мне так жаль, - Доктор покачал головой, а Мастер облизнул губы и сполз на самый край сиденья, ближе к экрану. – Мне очень жаль, что так получилось. Мы оба допустили ошибки, - Доктор посмотрел в глаза человеку, и Мастер сейчас многое бы отдал, чтобы видеть выражение его лица не через слегка размытое изображение с камеры, а вживую. – Может быть, пришло время начать всё сначала? Мастер?
Мастер не мигая смотрел на экран. Ну, что будет дальше?
Доктор придвинулся ближе к человеку; тот в замешательстве дернулся было прочь, но Доктор удержал его за рукав и – Мастер шумно вдохнул и забыл выдохнуть – поцеловал его в лоб. Уши застлало волной барабанной дроби, и, наверное, поэтому Мастер не сразу услышал и не сразу понял, что Доктор имел в виду, когда тот мягко проговорил:
- Передай ему, чтобы в следующий раз он пришёл сам.
Драббл второй
читать дальшеО ком: Мастер | человек, похожий на Джона Симма
О чем: Мастер и его человек на Вэлианте. (Рейтинг чуть-чуть выше, чем в предыдущей части, но эти двое всё ещё предпочитают чтение "Гамлета" прочим развлечениям).
- Ещё печенья? – Мастер с улыбкой пододвигает тарелку человеку.
- Нет, милорд, - бормочет тот. Он сидит на стуле боком, неловко вжавшись в спинку, чтобы быть как можно дальше от своего хозяина, и смотрит в пол. Мастер укоризненно цокает языком и говорит, как маленькому ребенку:
- Ты должен есть, мой дружочек.
- Зачем? – устало отвечает человек. - Чего бояться? Мне жизнь моя дешевле, чем булавка, а что он сделает моей душе, когда она бессмертна, как и он?
Мастер довольно откидывается на спинку кресла и складывает кончики пальцев. Человек оказался на удивление интересной игрушкой. Он много знает, но никогда не заговаривает по своей воле, и он давно перестал говорить своими словами. Он никогда не сопротивляется открыто, но Мастера не оставляет ощущение, что его протест не сломлен.
- Ешь, - ещё шире улыбается Мастер и добавляет в свой голос самую каплю угрозы: - Или голодать будут твои детишки на Земле.
Человек уже знает, что угроза не пустая: в прошлый раз хватило пары дней, и он сдался, с бессильными слезами на глазах и дрожащими губами. Он слабый, этот человек, полная противоположность Мастеру. Он готов унижаться, чтобы избежать наказания. Он не умеет стоять за себя. Человек украдкой косится на Мастера – у него болезненно острый взгляд – и берет с тарелки печенье. Он засовывает его в рот, как кусок картона, и медленно жует, прикрывая губы сложенной горстью ладонью. Свежее печенье, только с жару – а он обращается с ним с такой брезгливостью, будто это звериный корм.
- О чем ты думаешь? – спрашивает Мастер. Это любимая часть игры: человек всегда отвечает похоже, и Мастер пытается заранее угадать его реплику.
- Хищник и подлец, – говорит человек сегодня. - Блудливый, вероломный, злой подлец.
В том, как он произносит эти слова, недостает жестокости. Он констатирует давно известный факт, и Мастеру даже жаль, что в его голосе не звучит больше страсти. Но человек вдруг продолжает; оказывается, сегодня он в своем отчаянном настроении:
- Что за дрянь я, что за жалкий раб. Мямлю, своей же правде чуждый, и ничего сказать не в силах. Или я трус? Кто скажет мне «подлец»?
Человек не двигается и по-прежнему смотрит в пол. Он отъелся с тех пор, как появился на Вэлианте, он чисто одет и выбрит, но отчего-то Мастеру кажется, что он умирает.
- Иди сюда, - он разворачивается вместе с креслом и указывает на пол подле себя. Человек встает и подходит; Мастер даже не глядя помнит его походку, как он припадает на один бок и как скованно держит руки. В первые дни он всегда обнимал себя за плечи, но теперь просто держит их почти неподвижно у туловища. Человек опускается на колени перед Мастером. На лице его нет никакого выражения, и от этого Мастер чувствует холодок страха и одновременно азарт: его собственное лицо, так близко, так похожее на маску, его собственные карие глаза, отвечающие на его взгляд. Он сам на коленях перед самим собой.
Мастер обычно долго смотрит на человека. Тот терпеливо ждет и сам не замечает, как зрачки его расширяются и ноздри начинают раздуваться и жадно втягивать воздух. Он боится – и Мастер хотел бы знать, проходят ли по его телу такие же волны нервного возбуждения. Он ни разу не проверял этого, но когда-нибудь – этот сладостный момент он откладывает на будущее – когда-нибудь он проверит.
- О чем ты думаешь, - медленно произносит Мастер, - теперь?
Человек отвечает не сразу; не может быть, чтобы он забыл слова, он хороший актер. Он подбирает их аккуратно и роняет тяжело, как капли ртути:
- В воображенье, в вымышленной страсти так поднял дух свой до своей мечты, что от его работы стал весь бледен.
Мастер не бьет человека. Нет, он отвечает ровно, спокойно:
- Вымышленной?
За всё его время на Вэлианте он ни разу не касался человека. Может быть, из-за глубоко вбитой в подсознание установки не доверять двойникам; из опасения, что тут может быть замешан сложный пространственно-временной парадокс; или оттого, что ласкать своё чужое лицо может оказаться затягивающе приятно.
Одной рукой он хватает человека за волосы на затылке. Тот морщится, но оба они остаются живы – не сгорают в мгновенной вспышке аннигиляции. Пальцами другой руки Мастер касается его носа. Человек облизывает губы, и от этого кожа на кончике его на мгновение едва заметно натягивается и расслабляется. Мастер проводит пальцами по его щеке под правым глазом. Только с близкого расстояния становятся заметны различия: на коже у человека сеточка мелких морщинок, и сами веки более прозрачные, так что сквозь них просвечивают лиловые сосуды.
Мастер почти готов по-настоящему проверить, что испытывает сейчас человек, но сначала он спрашивает:
- Чего ты хочешь, мой… - «раб», думает сказать он, «слуга». - …человек, - заканчивает он.
Голова у человека запрокинута. Мастер отпускает его волосы, так что теперь он может выпрямиться, но человек не двигается, и его затылок продолжает покоиться в ладони Мастера.
- Я хочу домой, - тихо говорит он. Это его собственные слова – то, чего Мастер не слышал от него уже давно, и совсем не то, что он ожидал услышать. Он сползает с кресла и опускается на колени напротив человека.
- Я тоже хочу домой, - говорит он. Он притягивает человека к себе, и их лбы стукаются друг о друга. – Ты можешь отправить меня домой?
Человек молчит.
- Не можешь, - констатирует Мастер со злорадным сожалением. – Значит, и ты останешься здесь.
Человек молчит. Его веки полуприкрыты и взгляд опущен в пол, так что Мастер даже не видит, о чем тот думает.
- Скажи что-нибудь, - он сжимает в ладони его волосы. – Давай, прочитай мне свои стишки! – яростно шепчет он. Скажи мне что-нибудь, человек, просит про себя Мастер.
Человек молчит.
Драббл третий
читать дальшеВсё те же, всё там же, всё ещё пытаются устроить порно)).Без Гамлета и тут не обошлось.
В комнате, где живет человек, есть камеры слежения – как и везде на Вэлианте. Но Мастер никогда не смотрит, чем тот занимается, когда один. Нет, это не совсем правда: однажды он включил камеры и долго смотрел на экране ноутбука, как человек долго и неподвижно смотрит в иллюминатор – пока не заметил, что так же подпирает ладонью щеку, зажав мизинец губами, и так же держит спину. С тех пор он не подглядывает за человеком и гораздо реже вызывает его к себе.
Мастер развлекает себя другими игрушками: землянами, или Люси, или диковинной зверушкой Джеком. Земляне трясутся от страха и мрут сами по себе, даже когда у них есть жилье и еда. Это становится скучно, как дергать за лапки дохлую уже муху, надеясь, что она вновь полетит. Земляне даже не протестуют, они слишком подавлены всемирной телепатической сетью Мастера и атмосферой суеверного ужаса, которую создают они сами.
Люси тоже не протестует. Мастер заставляет её надевать чулки и шелковые платья, которые она презирает. Он шутит с ней про массажистку, которая станет его следующей первой леди. Он приходит к ней в спальню и не дает передохнуть от страсти, которая вовсе и не страсть, а точно выверенный самоконтроль – за столько веков он научился симулировать любую реакцию своего организма. Или он не приходит совсем – но Люси всё так же косится на него и отвечает только «Да, Гарри» или «Нет, Гарри».
Интереснее всего Джек: у него богатый запас витиеватых ругательств, собранных за бурную жизнь по разным галактическим подворотням. Джек любит рассказывать Мастеру, какие кары обрушатся на его голову в скором будущем. Мастер внимательно слушает, кивает – и с нетерпением ждет, когда же предсказания начнут сбываться. Но Джек ничего не может без Доктора, а Доктор ничего не хочет, кроме как терпеливо ждать неизбежного конца. Они с Мастером ждут наперегонки, и пока неясно, кто проиграет первым.
В комнате человека гаснет свет: Мастер приказывает выключить его с внешнего пульта. Когда он входит, смутный пепельно-синий свет неба пробивается сквозь единственный иллюминатор, прорезая в стене круглое отверстие, но рассеять темноту маленького, узкого помещения ему не удается. Мастер шагает вперед по памяти: слева койка, справа стол с двумя стульями. Человек где-то здесь, внезапный мрак спугнул его с места, как мотылька, и его дыхание трепыхается судорожным биением в четырех стенах.
- Иди сюда, - Мастер протягивает руку и ждет, когда человек исполнит его приказ.
- Нет, - говорит человек, и в его голосе то ли удивление, то ли отчаяние. Неважно: по звуку ясно, где он – у изголовья кровати, в дальнем конце комнатки. Мастер уверенно делает пять шагов к нему и оказывается на том месте, где человек был пару секунд назад. Тот успел перебежать в другой угол – это слышно было по шороху подошв. Глаза начинают привыкать к скупому свету, и Мастер закрывает их, чтобы не портить игру.
- Иди ко мне, - мурлычет он, наверняка зная, как человека от этого прошибает мелкой дрожью ужаса и отвращения. – Иди сюда… - у человека было имя, ведь было же? Простое, ничего не значащее имя. – Джон, - вспоминает Мастер и зовет громче, настойчивее, с всё большим наслаждением: - Джон. Джон.
- Чего вы от меня хотите? – отвечает человек. Его голос раздается от самой двери – инстинкт бегства привел его туда, но она заперта.
- Джон, - произносит Мастер мягко. Он хочет сбить человека с толку, запутать непредсказуемыми своими намерениями, но сам увлекается игрой, гораздо больше, чем его жертва. – Видишь, я даже помню, как тебя зовут.
Он поворачивается к человеку с закрытыми глазами; теперь зрение полностью уступило слуху и обонянию. Человек не просто дышит – глубоко, выдыхая нарочно медленно, чтобы быть тише или чтобы успокоить себя – от человека исходит запах его тела: пот, чуть влажные от него же волосы, и одежда с плеча Мастера, на которой ещё сохранился аромат её прежнего владельца.
- А ты помнишь, как зовут меня, Джон?
Человек молчит несколько мгновений, затем отвечает, будто ожидая подвоха:
- Мистер Саксон. Мастер.
Мастер не подтверждает и не опровергает правильность ответа. Человек делает ещё одну попытку:
- Гарольд… - в его голосе смущение из-за небывалой фамильярности, которую он себе позволил, и он добавляет, восстанавливая прежнюю официальность: - …Саксон.
- Плохо! – восклицает Мастер, и Джон глухо ударяется о дверь спиной. Теперь он не двинется с места, теперь Мастер медленно приближается к нему, говоря: - Хочешь, я скажу тебе верный ответ? Хочешь знать, как меня зовут на самом деле?
Он останавливается в шаге от человека, и его шею легко овевает чужое дыхание. Мастер кладет ладонь на полированную деревянную поверхность рядом с плечом человека, и невольно задевает в этом движении его рукав. Ткань почти неощутимо трется о его запястье, и можно было бы лишь ненамного сдвинуть руку вправо, чтобы избавить себя от ненужного контакта, но Мастер оставляет всё как есть. Спустя мгновение он ловит себя на том, что продолжает думать о прикосновении своей голой кожи к ткани рубашки человека, а спустя ещё мгновение – что он думает о том, что всё ещё думает о его рубашке и своем запястье.
- Хочешь, ты будешь единственным, кто знает мое настоящее имя? – шепчет Мастер, склоняясь всё ближе и ближе к нему. Единственным, кроме Доктора, добавляет он про себя. Он не видит человека, но чувствует усиливающуюся теплоту его кожи, и надеется, что случайно коснется его лица. Он ловит себя и на этой мысли.
- Не хочу, - говорит человек решительно. – Мне не нужны ваши секреты.
- Зато я хочу, - когда Мастер произносит эти слова, он чувствует, как его дыхание отражается от щеки человека и возвращается к нему. Человек замечает опасность и, как зверек, ведомый инстинктом, пытается в последний момент улизнуть, но Мастер ловит его и приковывает к двери своим телом. Под ладонями у него бьются жилки на сгибах локтей человека, и ребра соприкасаются с его вздымающимися ребрами – всё одинаковое, всё на той же высоте, ширине, глубине, только в неправильном ритме: одно сердце вместо двух, в два раза чаще и болезненнее вдохи. Человек напрасно напрягает мышцы и сгибает одно колено – выставляет его вперёд, как барьер.
- Не надо, - просит он, и такого безысходного и одновременно злого голоса Мастер у него ещё не слышал. Звереныш не сдастся без боя: - Пустите.
За что он собирается биться? – удивляется Мастер и тут же понимает, что человек больше всего страшится сейчас не за свою планету, или семью, или жизнь, а за маленькое и глупое достояние, на которое Мастер посягать и не думал. Назло ему сделать именно это, взять, несколько быстрых движений внутри его тела, показать, что ничего не стоит то, что он сейчас защищает, что есть вещи ценнее.
- Нет, Джон, у меня есть лучше, - торопливо и невнятно, обгоняя собственные мысли, бормочет он. Плечи человека выгибаются, и он грозит вырваться из рук, поэтому Мастер делает последнее усилие, преодолевает сопротивление и ударяется лбом куда-то в висок человека.
От слишком резкого соприкосновения контакт получается грубым и неуклюжим. Разум человека мечется, в нем почти ничего нельзя разглядеть, кроме подстегнутого адреналином отчаяния. Но Мастер и не пытается изучать чужой разум; наоборот, он силой проталкивает своё: всё, что может найти на поверхности своего сознания, лишь бы оставить след в человеке. Первыми оказываются впечатления от самого Джона, и Мастер заставляет его принять их: человеческий запах, тепло, такой же, как я, боится, только боится, ненавидит, пахнет теплом, хочет уйти, не отдам, будет здесь. Человек замирает, его разум инстинктивно сопротивляется, но на слишком непривычную для него угрозу он никак не может ответить. Мастер врывается внутрь, поток его мыслей сносит на своем пути слабую защиту человеческого мозга – но когда он овладевает собой настолько, чтобы целенаправленно управлять этим потоком, он обнаруживает, что в чужом сознании темно и безжизненно. Тело человека обмякает и сползает на пол – Мастер только поддерживает его за плечи. В голове у него шумит, и он никак не может понять, бьется ли у человека сердце и движется ли воздух у него в легких.
Он два раза с силой ударяет кулаком в дверь и кричит:
- Дайте свет!
UPD.
Драббл четвертый
Пафос. Много жалкого пафоса.
читать дальшеЧеловек лежит совершенно неподвижно, и теперь можно жадно разглядывать его, не прерываясь и не отвлекаясь на его глупые человеческие реакции. По его лицу не пробегают волны страха, его верхняя губа не вздергивается от промелькнувшего презрения, которое он и пытается, и не пытается скрывать. Он не отводит взгляд – его глаза закрыты. Его лицо теперь совершенно бесстрастно, не искажаемое никакими эмоциями, и от этого Мастеру легче представить, что это не человек, а он, Мастер, лежит под белой простыней. Можно представить себе, что он, Мастер, умер – по-настоящему умер, не захотел возрождаться, не захотел искать лазеек в законах жизни и смерти. Просто – умер. Как это делают люди. Живут всю жизнь с осознанием собственной конечности, не верят в неё до последнего, а потом всё-таки умирают и не спорят, и не возвращаются.
Мастер стоит над бледным и недвижимым человеком, опустив руки, и смотрит ему в лицо. Было бы хорошо – умереть. Нет, не хорошо – было бы больно, противно, унизительно потерпеть поражение, было бы страшно уйти навсегда с осознанием, что последнее слово осталось за кем-то другим.
Мастер умрет, а тот, другой, будет стоять над его телом и смотреть ему в лицо. Да, вот что было бы… не хорошо, но правильно: чтобы он стоял целую вечность и не мог уйти. Но он же не будет стоять, правда? Он вздохнет: «Ну что же» и побежит вперед.
Он даже не заметит, что Мастер после смерти станет гордым и величественным, у него будет непроницаемое лицо сфинкса и пустые молчащие глаза. Он станет таким, каким никогда не был при жизни – равнодушным. Ему будет всё равно, кто стоит над ним, и просит ли вернуться или отпускает шуточки о его безвременной кончине.
Ему будет всё равно, если напоследок он получит ничего не значащий знак внимания – он и сам так может: склониться над человеком и коснуться губами его прохладных вялых губ. Сходство становится поразительным, и он вдохновенно шепчет, захваченный собственной фантазией: «Спи, Мастер!»
Реальность рассеивает наваждение, и через мгновение Мастер фыркает в лицо человеку, пружинно выпрямляется и хлопает в ладоши. Так бездарно проиграть кому-то? Ну нет! Дыхание человека пахнет нездоровьем и больничной нечистотой, и кто он такой, чтобы часами стоять над ним и ждать чего-то?
Автор: bbgon
Фандом:
О ком: Доктор, Мастер, Джон Симм
О чем: Мастер видит по ТВ актера, очень похожего на него, и ему в голову приходит идея...
Драббл первый
читать дальшеМастер рассеянно переключал каналы телевизора. Никому бы он не признался, уж тем более Доктору, что мировое господство – штука довольно скучная. Ночью Вэлиант погружался в тишину, потому что слабые человеческие организмы требовали долгих часов отдыха, и не было даже возможности развеять скуку с Люси: после пары часов секса в её взгляде начинало читаться настолько явное «Я убью тебя, Гарольд Саксон», что Мастер терял всякий интерес. Ночью ему оставалось только машинально щелкать кнопками на пульте. Вдруг его взгляд зацепился за происходящее на экране. Кожаная куртка, дурацкая цветастая рубашка и бачки по моде, которую он видел на этой планете во времена сотрудничества Доктора с ЮНИТ – за всем этим несомненно был человек, поразительно похожий на нынешнюю регенерацию Мастера. Он вскочил и подошел почти вплотную к широкому экрану на стене. Невероятно.
Помощники сработали быстро, доставив растерянного и испуганного человека за четверть часа. Его под руки ввели в кабинет Мастера и оставили наедине с ним. Он был в потрепанной футболке и домашних штанах – видимо, его вытащили из постели. Человек украдкой стал озираться, но его взгляд постоянно возвращался к Мастеру.
Тот присел на край стола и, склонив голову, зачитал из Википедии:
- Джон Симм, 1970 года, английский актер, родился… Так, остальное неинтересно, - он вновь обернулся к человеку.
Тот скрестил руки на груди и вцепился пальцами в плечи; его еле заметно потряхивало. Мастер ласково улыбнулся; человек вздрогнул, как от ожога. Мастер приблизился к нему, продолжая разглядывать: тот же рост, то же телосложение, разве что более истощенный; отросшие русые волосы и двухдневная щетина. В целом же, если привести в порядок, он будет очень похож.
- Ты актер, - сказал Мастер, обойдя вокруг человека. Тот кивнул. – Хороший актер?
Человек поднял глаза на Мастера, будто пытаясь угадать, какой ответ будет для него безопаснее. Наконец, он пожал плечами. Мастеру надоело это молчаливое общение.
- Отвечай вслух, - приказал он. – Я должен знать, какой у тебя голос.
Человек помедлил и сказал:
- Не мне судить.
Мастер хмыкнул.
- Тогда я буду судить. Сыграй мне что-нибудь.
- Что? – негромко спросил тот, глядя в пол.
- Что вы там обычно играете: «Быть или не быть» и прочая псевдофилософская ерунда.
Человек еле заметно нахмурил брови и сказал ещё тише:
- Я не хочу.
- Что? – изумился Мастер и небрежно поинтересовался: – Жена и двое детей, да?
Тот сильнее впился пальцами в плечи и сглотнул.
- Что вам нужно от меня? – сдавленно спросил он.
Мастер удовлетворенно ухмыльнулся: людей так просто переубедить. Он помахал в воздухе ладонью:
- Захотелось приобщиться к искусству. Ты же не откажешь мне в такой малости? – он отошел от человека – плечи того немного расслабились – и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. – Начинай.
Человек опустил руки и коротко глянул на Мастера; затем устремил взгляд куда-то в сторону, на окна Вэлианта.
- Быть или не быть, - сказал он будничным голосом. Подавляемая дрожь вдруг куда-то исчезла из него. – Вот в чем вопрос.
Достойно ль смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? – спросил он Мастера, на секунду встретившись с ним глазами.
- Умереть. Забыться, - ответил он сам себе с тоскливой иронией. – Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Мастеру казалось, что это звучит почти как издевка – то ли со стороны поэта, то ли актера.
- …Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться! – голос человека приобретал силу.
Так всех нас в трусов превращает мысль,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно! – воскликнул он и замолк, испугавшись своего выкрика. Мастер нарочно не нарушал тишину, наслаждаясь смущением человека. Потом он поднял ладони и коротко, медленно поаплодировал.
- Молодец, - сказал он. – Теперь следующее задание. Изобрази меня.
Человек вскинул на него взгляд в нерешительном удивлении. Мастер кивнул, подтверждая сказанное, и человек тяжело вздохнул и впал, казалось, в глубокий ступор. Мастеру нравилось наблюдать за ним, за тем, как столь похожее тело движется столь отлично от его собственного. Человек был весь мягкий, неуверенный и тихий. Он даже не возмущался и не молил отпустить его, как многие другие; без прямого приказа говорить вслух он вновь вернулся к своему безмолвному состоянию, по которому сложно было понять, что происходит у него в голове. Но он и не боялся так явно, как раньше, и трястись перестал.
Впрочем, замешательство человека длилось недолго, через полминуты он переменил позу, выпрямившись и став будто выше ростом.
- Земляне! – сказал он. – С вами будет говорить ваш хозяин и повелитель!
Это было обычное начало ежедневных обращений Мастера к людям Земли. Он облокотился о ручку кресла и подпер голову кулаком, с пристальным вниманием сравнивая то, как говорит человек, со своей манерой. Кажется, актером тот действительно был хорошим, потому что Мастер с некоторым изумлением узнавал свои интонации.
- …слушайте меня, земляне! – говорил человек. – Я пришел к вам, чтобы править, как вы того заслуживаете. Я принес вам порядок, который достоин вас. Я принес вам равенство: потому что я могу убить любого, невзирая на чины и положение. Я принес вам братство: потому что теперь все сплотились перед общей угрозой. И наконец, я принес вам свободу: потому что никогда человек не бывает так свободен, как перед лицом смерти!
О, человек пытался выразить свой протест! Мастер побарабанил кончиками пальцев по губам, чтобы скрыть улыбку. Человек ему нравился, он был даже достаточно разумен, чтобы придать его плану долю изящества.
- Хватит! – прервал его Мастер. Человек тут же выпал из образа и сделал шаг назад, как от надвигающегося удара. – Я увидел всё, что нужно. – Мастер нажал кнопку на селекторе и вызвал охранника: – Уведите его.
В глазах человека плеснулась паника. Когда охранник взял его за плечи, он слабо уперся пятками и спросил надтреснутым голосом:
- Что вы со мной?..
Мастер улыбнулся ему вслед. Когда человека увели, он распорядился постричь его, побрить и переодеть. То, что он не стал сообщать ему о своих намерениях, было чистым капризом - ради странного удовольствия ещё раз увидеть страх на почти что своем лице.
Человека вернули минут через двадцать. В черном костюме, свежий и аккуратный, он выглядел куда лучше, чем в мятой пижаме. Мастер поманил его пальцем; сам он удобно расположился на диване напротив телеэкрана, на который сейчас был выведен вид с камеры слежения на мостике Вэлианта. Он освещался только служебными лампами, и в тусклом свете можно было увидеть конуру Доктора с собачьей миской перед ней. Человек подошел и в нерешительности остановился в десяти шагах от Мастера, не зная, что ему делать дальше. Мастер похлопал ладонью по сиденью рядом с собой, и человек сделал ещё пару шагов вперед и присел на самый дальний край дивана. Мастер демонстративно нахмурился и настойчивее постучал по кожаному сиденью: «Сюда». Человек придвинулся; было видно, как ему это неприятно.
- Смотри, - Мастер указал на экран. – Там живет один человек, его зовут Доктор. Сейчас ты пойдешь к нему и сделаешь вид, что ты – это я.
- Зачем?
- Потому что я нахожу это забавным, - резко пресек вопросы Мастер. – Ты должен играть достоверно. Если я замечу, что ты не стараешься, помни – у тебя есть семья, о которой я всегда смогу позаботиться.
Человек издал сдавленный звук и кивнул.
- Дальше: Доктор наверняка заметит разницу, но ты должен оставаться в образе. Импровизируй. Он будет больше говорить сам, твоя задача – слушать. Ясно?
Человек с сомнением поморщился:
- Я должен быть подсадной уткой?
- Видишь, какой ты понятливый, - Мастер похлопал его по плечу и улыбнулся. – Вперед.
Когда человек вошел на мостик, верхний свет автоматически зажегся, осветив сцену. Мастер у себя в кабинете подался вперед, облокотившись о колени и уставившись на экран.
- Доктор! – позвал человек решительно, хотя и мягче, чем это сделал бы Мастер на его месте. В палатке-конуре зашевелилась тень, и наружу с трудом вылез дряхлый Доктор. Человек, наверное, не ожидал увидеть старика, потому что в первое мгновение подался корпусом назад, но затем совладал с собой и подошёл ближе расслабленной походкой, которой буквально полчаса назад обходил вокруг него Мастер.
- Как дела? – спросил человек, и Мастер сжал зубы от разочарования: сейчас тот всё испортит своей излишней мягкостью! Доктор тоже уловил непривычный тон и пристально посмотрел ему в лицо:
- Мастер?
Человек присел напротив него на корточки и встретил прямой взгляд. Доктор забеспокоился. Он тяжело оперся руками об пол и сел на колени, чтобы быть ближе к тому, кого он принимал за Мастера.
- Что? – с вызовом спросил человек.
- Мастер, что?.. – сказал Доктор старческим голосом. Мастер давно его не слышал, потому что на все провокации, демонстрации токлафанов и издевки над семьей Джонсов тот отвечал мрачным, укоризненным молчанием. – Что-то… - он протянул руку к лицу человека, и Мастер на мгновение подумал, что если он до него дотронется, то один из них умрет. Но Доктор убрал руку: - Я не понимаю… Что ты сделал? Как ты сумел полностью отгородить свое сознание? – человек молчал, и Мастер снова весь напрягся. - Мастер, что случилось? Почему ты молчишь? – спросил Доктор.
Наконец, человек раскрыл рот:
- Неважно, - бросил он с элегантной небрежностью, которая позволяла предположить всё, что угодно. – Ты хотел мне что-то сказать? – спросил он со смесью искренней заботы и сарказма. Мастер мысленно сделал себе заметку запомнить эту интонацию.
- Я… - Доктор смешался и слегка отстранился. – Ты правда хочешь меня выслушать? – неверяще спросил он. Мастеру не было видно выражение лица человека, но, видимо, Доктора оно убедило, потому что он сел на пол, согнув ноги в коленях; человек, помедлив, сел напротив него и чуть сбоку, так что их ноги почти соприкасались.
- Я хочу помочь тебе, - начал Доктор. – Ты всё время говоришь про барабаны, расскажи мне о них, тогда я постараюсь помочь.
Мастер поморщился: обязательно Доктору начинать разговор с… не того, что нужно? К счастью, человек применил всё тот же приём – ответить, не сказав ничего:
- Не сейчас.
Доктор вздохнул и кивнул. Он помолчал, и Мастер уже испугался, что он не будет говорить дальше, но Доктор продолжил:
- Знаешь, я так много хотел сказать тебе, но когда ты в самом деле пришел, я не могу собраться с мыслями, - он слегка усмехнулся и обнял свои колени. – Я догадываюсь… знаю, почему ты делаешь то, что делаешь. Мне так жаль, - Доктор покачал головой, а Мастер облизнул губы и сполз на самый край сиденья, ближе к экрану. – Мне очень жаль, что так получилось. Мы оба допустили ошибки, - Доктор посмотрел в глаза человеку, и Мастер сейчас многое бы отдал, чтобы видеть выражение его лица не через слегка размытое изображение с камеры, а вживую. – Может быть, пришло время начать всё сначала? Мастер?
Мастер не мигая смотрел на экран. Ну, что будет дальше?
Доктор придвинулся ближе к человеку; тот в замешательстве дернулся было прочь, но Доктор удержал его за рукав и – Мастер шумно вдохнул и забыл выдохнуть – поцеловал его в лоб. Уши застлало волной барабанной дроби, и, наверное, поэтому Мастер не сразу услышал и не сразу понял, что Доктор имел в виду, когда тот мягко проговорил:
- Передай ему, чтобы в следующий раз он пришёл сам.
Драббл второй
читать дальшеО ком: Мастер | человек, похожий на Джона Симма
О чем: Мастер и его человек на Вэлианте. (Рейтинг чуть-чуть выше, чем в предыдущей части, но эти двое всё ещё предпочитают чтение "Гамлета" прочим развлечениям).
- Ещё печенья? – Мастер с улыбкой пододвигает тарелку человеку.
- Нет, милорд, - бормочет тот. Он сидит на стуле боком, неловко вжавшись в спинку, чтобы быть как можно дальше от своего хозяина, и смотрит в пол. Мастер укоризненно цокает языком и говорит, как маленькому ребенку:
- Ты должен есть, мой дружочек.
- Зачем? – устало отвечает человек. - Чего бояться? Мне жизнь моя дешевле, чем булавка, а что он сделает моей душе, когда она бессмертна, как и он?
Мастер довольно откидывается на спинку кресла и складывает кончики пальцев. Человек оказался на удивление интересной игрушкой. Он много знает, но никогда не заговаривает по своей воле, и он давно перестал говорить своими словами. Он никогда не сопротивляется открыто, но Мастера не оставляет ощущение, что его протест не сломлен.
- Ешь, - ещё шире улыбается Мастер и добавляет в свой голос самую каплю угрозы: - Или голодать будут твои детишки на Земле.
Человек уже знает, что угроза не пустая: в прошлый раз хватило пары дней, и он сдался, с бессильными слезами на глазах и дрожащими губами. Он слабый, этот человек, полная противоположность Мастеру. Он готов унижаться, чтобы избежать наказания. Он не умеет стоять за себя. Человек украдкой косится на Мастера – у него болезненно острый взгляд – и берет с тарелки печенье. Он засовывает его в рот, как кусок картона, и медленно жует, прикрывая губы сложенной горстью ладонью. Свежее печенье, только с жару – а он обращается с ним с такой брезгливостью, будто это звериный корм.
- О чем ты думаешь? – спрашивает Мастер. Это любимая часть игры: человек всегда отвечает похоже, и Мастер пытается заранее угадать его реплику.
- Хищник и подлец, – говорит человек сегодня. - Блудливый, вероломный, злой подлец.
В том, как он произносит эти слова, недостает жестокости. Он констатирует давно известный факт, и Мастеру даже жаль, что в его голосе не звучит больше страсти. Но человек вдруг продолжает; оказывается, сегодня он в своем отчаянном настроении:
- Что за дрянь я, что за жалкий раб. Мямлю, своей же правде чуждый, и ничего сказать не в силах. Или я трус? Кто скажет мне «подлец»?
Человек не двигается и по-прежнему смотрит в пол. Он отъелся с тех пор, как появился на Вэлианте, он чисто одет и выбрит, но отчего-то Мастеру кажется, что он умирает.
- Иди сюда, - он разворачивается вместе с креслом и указывает на пол подле себя. Человек встает и подходит; Мастер даже не глядя помнит его походку, как он припадает на один бок и как скованно держит руки. В первые дни он всегда обнимал себя за плечи, но теперь просто держит их почти неподвижно у туловища. Человек опускается на колени перед Мастером. На лице его нет никакого выражения, и от этого Мастер чувствует холодок страха и одновременно азарт: его собственное лицо, так близко, так похожее на маску, его собственные карие глаза, отвечающие на его взгляд. Он сам на коленях перед самим собой.
Мастер обычно долго смотрит на человека. Тот терпеливо ждет и сам не замечает, как зрачки его расширяются и ноздри начинают раздуваться и жадно втягивать воздух. Он боится – и Мастер хотел бы знать, проходят ли по его телу такие же волны нервного возбуждения. Он ни разу не проверял этого, но когда-нибудь – этот сладостный момент он откладывает на будущее – когда-нибудь он проверит.
- О чем ты думаешь, - медленно произносит Мастер, - теперь?
Человек отвечает не сразу; не может быть, чтобы он забыл слова, он хороший актер. Он подбирает их аккуратно и роняет тяжело, как капли ртути:
- В воображенье, в вымышленной страсти так поднял дух свой до своей мечты, что от его работы стал весь бледен.
Мастер не бьет человека. Нет, он отвечает ровно, спокойно:
- Вымышленной?
За всё его время на Вэлианте он ни разу не касался человека. Может быть, из-за глубоко вбитой в подсознание установки не доверять двойникам; из опасения, что тут может быть замешан сложный пространственно-временной парадокс; или оттого, что ласкать своё чужое лицо может оказаться затягивающе приятно.
Одной рукой он хватает человека за волосы на затылке. Тот морщится, но оба они остаются живы – не сгорают в мгновенной вспышке аннигиляции. Пальцами другой руки Мастер касается его носа. Человек облизывает губы, и от этого кожа на кончике его на мгновение едва заметно натягивается и расслабляется. Мастер проводит пальцами по его щеке под правым глазом. Только с близкого расстояния становятся заметны различия: на коже у человека сеточка мелких морщинок, и сами веки более прозрачные, так что сквозь них просвечивают лиловые сосуды.
Мастер почти готов по-настоящему проверить, что испытывает сейчас человек, но сначала он спрашивает:
- Чего ты хочешь, мой… - «раб», думает сказать он, «слуга». - …человек, - заканчивает он.
Голова у человека запрокинута. Мастер отпускает его волосы, так что теперь он может выпрямиться, но человек не двигается, и его затылок продолжает покоиться в ладони Мастера.
- Я хочу домой, - тихо говорит он. Это его собственные слова – то, чего Мастер не слышал от него уже давно, и совсем не то, что он ожидал услышать. Он сползает с кресла и опускается на колени напротив человека.
- Я тоже хочу домой, - говорит он. Он притягивает человека к себе, и их лбы стукаются друг о друга. – Ты можешь отправить меня домой?
Человек молчит.
- Не можешь, - констатирует Мастер со злорадным сожалением. – Значит, и ты останешься здесь.
Человек молчит. Его веки полуприкрыты и взгляд опущен в пол, так что Мастер даже не видит, о чем тот думает.
- Скажи что-нибудь, - он сжимает в ладони его волосы. – Давай, прочитай мне свои стишки! – яростно шепчет он. Скажи мне что-нибудь, человек, просит про себя Мастер.
Человек молчит.
Драббл третий
читать дальшеВсё те же, всё там же, всё ещё пытаются устроить порно)).
В комнате, где живет человек, есть камеры слежения – как и везде на Вэлианте. Но Мастер никогда не смотрит, чем тот занимается, когда один. Нет, это не совсем правда: однажды он включил камеры и долго смотрел на экране ноутбука, как человек долго и неподвижно смотрит в иллюминатор – пока не заметил, что так же подпирает ладонью щеку, зажав мизинец губами, и так же держит спину. С тех пор он не подглядывает за человеком и гораздо реже вызывает его к себе.
Мастер развлекает себя другими игрушками: землянами, или Люси, или диковинной зверушкой Джеком. Земляне трясутся от страха и мрут сами по себе, даже когда у них есть жилье и еда. Это становится скучно, как дергать за лапки дохлую уже муху, надеясь, что она вновь полетит. Земляне даже не протестуют, они слишком подавлены всемирной телепатической сетью Мастера и атмосферой суеверного ужаса, которую создают они сами.
Люси тоже не протестует. Мастер заставляет её надевать чулки и шелковые платья, которые она презирает. Он шутит с ней про массажистку, которая станет его следующей первой леди. Он приходит к ней в спальню и не дает передохнуть от страсти, которая вовсе и не страсть, а точно выверенный самоконтроль – за столько веков он научился симулировать любую реакцию своего организма. Или он не приходит совсем – но Люси всё так же косится на него и отвечает только «Да, Гарри» или «Нет, Гарри».
Интереснее всего Джек: у него богатый запас витиеватых ругательств, собранных за бурную жизнь по разным галактическим подворотням. Джек любит рассказывать Мастеру, какие кары обрушатся на его голову в скором будущем. Мастер внимательно слушает, кивает – и с нетерпением ждет, когда же предсказания начнут сбываться. Но Джек ничего не может без Доктора, а Доктор ничего не хочет, кроме как терпеливо ждать неизбежного конца. Они с Мастером ждут наперегонки, и пока неясно, кто проиграет первым.
В комнате человека гаснет свет: Мастер приказывает выключить его с внешнего пульта. Когда он входит, смутный пепельно-синий свет неба пробивается сквозь единственный иллюминатор, прорезая в стене круглое отверстие, но рассеять темноту маленького, узкого помещения ему не удается. Мастер шагает вперед по памяти: слева койка, справа стол с двумя стульями. Человек где-то здесь, внезапный мрак спугнул его с места, как мотылька, и его дыхание трепыхается судорожным биением в четырех стенах.
- Иди сюда, - Мастер протягивает руку и ждет, когда человек исполнит его приказ.
- Нет, - говорит человек, и в его голосе то ли удивление, то ли отчаяние. Неважно: по звуку ясно, где он – у изголовья кровати, в дальнем конце комнатки. Мастер уверенно делает пять шагов к нему и оказывается на том месте, где человек был пару секунд назад. Тот успел перебежать в другой угол – это слышно было по шороху подошв. Глаза начинают привыкать к скупому свету, и Мастер закрывает их, чтобы не портить игру.
- Иди ко мне, - мурлычет он, наверняка зная, как человека от этого прошибает мелкой дрожью ужаса и отвращения. – Иди сюда… - у человека было имя, ведь было же? Простое, ничего не значащее имя. – Джон, - вспоминает Мастер и зовет громче, настойчивее, с всё большим наслаждением: - Джон. Джон.
- Чего вы от меня хотите? – отвечает человек. Его голос раздается от самой двери – инстинкт бегства привел его туда, но она заперта.
- Джон, - произносит Мастер мягко. Он хочет сбить человека с толку, запутать непредсказуемыми своими намерениями, но сам увлекается игрой, гораздо больше, чем его жертва. – Видишь, я даже помню, как тебя зовут.
Он поворачивается к человеку с закрытыми глазами; теперь зрение полностью уступило слуху и обонянию. Человек не просто дышит – глубоко, выдыхая нарочно медленно, чтобы быть тише или чтобы успокоить себя – от человека исходит запах его тела: пот, чуть влажные от него же волосы, и одежда с плеча Мастера, на которой ещё сохранился аромат её прежнего владельца.
- А ты помнишь, как зовут меня, Джон?
Человек молчит несколько мгновений, затем отвечает, будто ожидая подвоха:
- Мистер Саксон. Мастер.
Мастер не подтверждает и не опровергает правильность ответа. Человек делает ещё одну попытку:
- Гарольд… - в его голосе смущение из-за небывалой фамильярности, которую он себе позволил, и он добавляет, восстанавливая прежнюю официальность: - …Саксон.
- Плохо! – восклицает Мастер, и Джон глухо ударяется о дверь спиной. Теперь он не двинется с места, теперь Мастер медленно приближается к нему, говоря: - Хочешь, я скажу тебе верный ответ? Хочешь знать, как меня зовут на самом деле?
Он останавливается в шаге от человека, и его шею легко овевает чужое дыхание. Мастер кладет ладонь на полированную деревянную поверхность рядом с плечом человека, и невольно задевает в этом движении его рукав. Ткань почти неощутимо трется о его запястье, и можно было бы лишь ненамного сдвинуть руку вправо, чтобы избавить себя от ненужного контакта, но Мастер оставляет всё как есть. Спустя мгновение он ловит себя на том, что продолжает думать о прикосновении своей голой кожи к ткани рубашки человека, а спустя ещё мгновение – что он думает о том, что всё ещё думает о его рубашке и своем запястье.
- Хочешь, ты будешь единственным, кто знает мое настоящее имя? – шепчет Мастер, склоняясь всё ближе и ближе к нему. Единственным, кроме Доктора, добавляет он про себя. Он не видит человека, но чувствует усиливающуюся теплоту его кожи, и надеется, что случайно коснется его лица. Он ловит себя и на этой мысли.
- Не хочу, - говорит человек решительно. – Мне не нужны ваши секреты.
- Зато я хочу, - когда Мастер произносит эти слова, он чувствует, как его дыхание отражается от щеки человека и возвращается к нему. Человек замечает опасность и, как зверек, ведомый инстинктом, пытается в последний момент улизнуть, но Мастер ловит его и приковывает к двери своим телом. Под ладонями у него бьются жилки на сгибах локтей человека, и ребра соприкасаются с его вздымающимися ребрами – всё одинаковое, всё на той же высоте, ширине, глубине, только в неправильном ритме: одно сердце вместо двух, в два раза чаще и болезненнее вдохи. Человек напрасно напрягает мышцы и сгибает одно колено – выставляет его вперёд, как барьер.
- Не надо, - просит он, и такого безысходного и одновременно злого голоса Мастер у него ещё не слышал. Звереныш не сдастся без боя: - Пустите.
За что он собирается биться? – удивляется Мастер и тут же понимает, что человек больше всего страшится сейчас не за свою планету, или семью, или жизнь, а за маленькое и глупое достояние, на которое Мастер посягать и не думал. Назло ему сделать именно это, взять, несколько быстрых движений внутри его тела, показать, что ничего не стоит то, что он сейчас защищает, что есть вещи ценнее.
- Нет, Джон, у меня есть лучше, - торопливо и невнятно, обгоняя собственные мысли, бормочет он. Плечи человека выгибаются, и он грозит вырваться из рук, поэтому Мастер делает последнее усилие, преодолевает сопротивление и ударяется лбом куда-то в висок человека.
От слишком резкого соприкосновения контакт получается грубым и неуклюжим. Разум человека мечется, в нем почти ничего нельзя разглядеть, кроме подстегнутого адреналином отчаяния. Но Мастер и не пытается изучать чужой разум; наоборот, он силой проталкивает своё: всё, что может найти на поверхности своего сознания, лишь бы оставить след в человеке. Первыми оказываются впечатления от самого Джона, и Мастер заставляет его принять их: человеческий запах, тепло, такой же, как я, боится, только боится, ненавидит, пахнет теплом, хочет уйти, не отдам, будет здесь. Человек замирает, его разум инстинктивно сопротивляется, но на слишком непривычную для него угрозу он никак не может ответить. Мастер врывается внутрь, поток его мыслей сносит на своем пути слабую защиту человеческого мозга – но когда он овладевает собой настолько, чтобы целенаправленно управлять этим потоком, он обнаруживает, что в чужом сознании темно и безжизненно. Тело человека обмякает и сползает на пол – Мастер только поддерживает его за плечи. В голове у него шумит, и он никак не может понять, бьется ли у человека сердце и движется ли воздух у него в легких.
Он два раза с силой ударяет кулаком в дверь и кричит:
- Дайте свет!
UPD.
Драббл четвертый
Пафос. Много жалкого пафоса.
читать дальшеЧеловек лежит совершенно неподвижно, и теперь можно жадно разглядывать его, не прерываясь и не отвлекаясь на его глупые человеческие реакции. По его лицу не пробегают волны страха, его верхняя губа не вздергивается от промелькнувшего презрения, которое он и пытается, и не пытается скрывать. Он не отводит взгляд – его глаза закрыты. Его лицо теперь совершенно бесстрастно, не искажаемое никакими эмоциями, и от этого Мастеру легче представить, что это не человек, а он, Мастер, лежит под белой простыней. Можно представить себе, что он, Мастер, умер – по-настоящему умер, не захотел возрождаться, не захотел искать лазеек в законах жизни и смерти. Просто – умер. Как это делают люди. Живут всю жизнь с осознанием собственной конечности, не верят в неё до последнего, а потом всё-таки умирают и не спорят, и не возвращаются.
Мастер стоит над бледным и недвижимым человеком, опустив руки, и смотрит ему в лицо. Было бы хорошо – умереть. Нет, не хорошо – было бы больно, противно, унизительно потерпеть поражение, было бы страшно уйти навсегда с осознанием, что последнее слово осталось за кем-то другим.
Мастер умрет, а тот, другой, будет стоять над его телом и смотреть ему в лицо. Да, вот что было бы… не хорошо, но правильно: чтобы он стоял целую вечность и не мог уйти. Но он же не будет стоять, правда? Он вздохнет: «Ну что же» и побежит вперед.
Он даже не заметит, что Мастер после смерти станет гордым и величественным, у него будет непроницаемое лицо сфинкса и пустые молчащие глаза. Он станет таким, каким никогда не был при жизни – равнодушным. Ему будет всё равно, кто стоит над ним, и просит ли вернуться или отпускает шуточки о его безвременной кончине.
Ему будет всё равно, если напоследок он получит ничего не значащий знак внимания – он и сам так может: склониться над человеком и коснуться губами его прохладных вялых губ. Сходство становится поразительным, и он вдохновенно шепчет, захваченный собственной фантазией: «Спи, Мастер!»
Реальность рассеивает наваждение, и через мгновение Мастер фыркает в лицо человеку, пружинно выпрямляется и хлопает в ладоши. Так бездарно проиграть кому-то? Ну нет! Дыхание человека пахнет нездоровьем и больничной нечистотой, и кто он такой, чтобы часами стоять над ним и ждать чего-то?
@темы: Моё, Сериалы - Doctor Who, John Simm/The Master, Высокие, высокие агрессорско-виктимские отношения!, Слэш, Фанфики
-
-
12.02.2011 в 21:12Извиняюсь за такой бестолковый комментарий.
-
-
12.02.2011 в 21:18Что же,
-
-
13.02.2011 в 02:29я офигеваю от таких комментариев, в хорошем смысле)) мне обычно хочется ответить "ыыы
Мати_Ривер
ага, Симм как-то вдруг решил почитать Мастеру Гамлета, я сама удивилась
такую эротическую сцену мне запорол-
-
13.02.2011 в 10:59-
-
13.02.2011 в 12:36э, чем Доктор воспользовалься? О_о попросил, чтобы Мастер сам пришел отношения обсуждать, а не подсылал чужих людей, а Джона ласково успокоил
-
-
13.02.2011 в 12:54-
-
13.02.2011 в 13:01разве что воспользовался шансом высказать часть того, что было у него на душе)
-
-
06.05.2011 в 00:02-
-
06.05.2011 в 00:08спасибо
-
-
17.06.2011 в 03:42Сногсшибательно. И жутко. И этот монолог (с картинкой ж в голове!). Как оно все... Правильно сложено, так что сразу берет и наизнанку выворачивает душу, хотя я сейчас головой временно в другом фэндоме и вообще. Фраза про "домой" - контрольный в голову.
Непривычный перевод "Гамлета" очень освежает впечатление от текста, надо добавить.
-
-
17.06.2011 в 11:25-
-
17.06.2011 в 13:34-
-
17.06.2011 в 17:38bbgon , спасибо за эту прекрасную безнадёжность)))
-
-
17.06.2011 в 19:30-
-
17.06.2011 в 19:47Tam Linn Maranta Карта. Неудачный день Татиана ака Тэн
спасибо!
-
-
05.07.2011 в 11:26хорошо сказано!
"расчленённой бабочке легко в руке жестокого ребёнка". что ж вы так оборвали внезапно? я взволнована.
-
-
05.07.2011 в 13:01БабочкуСимма жалко-
-
05.07.2011 в 21:45спасибо!
я сама еще не знаю, выживет он или нет)
littledoctor
спасибо) экскурсии в голову Мастера - мое любимое занятие))
-
-
07.07.2011 в 21:43-
-
07.07.2011 в 21:46Мастер вечно ломает любимые игрушки
-
-
07.07.2011 в 22:08а вообще у него есть Доктор-
-
07.07.2011 в 22:26эх, человеки ведь более хрупкие, чем Доктор, их можно и сломать по неосторожности...
-
-
07.07.2011 в 22:39*косится в сторону автора*
bbgon угу(
только можно это не станет тем печальным примером, на котором он этому выучится-
-
07.07.2011 в 22:48ой, не знаю и обещать ничего не буду)
-
-
15.12.2013 в 23:23спасибо огромное, это обалденный пейринг и вы так здорово его описали) очень классно!
спасибо большое за шикарный фик!
-
-
20.08.2014 в 00:11Энергия бежит по телу электрической волной... ты чувствуешь ее, как она переполняет тебя, скапливается в ладонях, но не можешь стряхнуть. Внутри звучит музыка - странная, гипнотизирующая музыка удовольствия, которой никак не получается дать определение. Пытаясь стряхнуть, наконец, эту энергию, ты проводишь пальцем по губам, шумно выдыхаешь. Но ощущения обострены до предела, и каждый последующий вздох вызывает новую волну, все более сильную, и ты уже больше ничего не хочешь чувствовать, кроме этого странного напряжения, слияния страха и власти, игры и протеста, хочешь утонуть, забыв обо всем, и будь что будет! А пока в ладонях покалывает, и волны парализующего тепла растекаются по телу. Обладать и подчиняться, раствориться и анализировать, сгореть, оставаясь холодным... Чужая улыбка появляется на твоих губах и ты, кажется, проникаешь в другой разум, оглядываешься, запоминаешь, как это, складываешь в папочку с пометкой "опыт". А другой "ты" плавится от удовольствия, подчиняясь этому странному ритму, вызывающему в тебе эти волны наслаждения. Ты откидываешь голову назад, трогаешь лицо кончиками пальцев - они холодные, но это неважно. Ты один в комнате, другой "ты" всего лишь в мечтах, но это не мешает - все нарастающие эмоции взрываются внутри сладкой истомой, от которой хочется раствориться, перестать существовать - и вместе с тем быть в том, другом, чувствовать его прикосновения к разуму, воспринимать его тело как свое - странное желание, которое никак не может тебя оставить, и только музыка, ритм сердца, дыхания, чувства. И так не хочется верить, что это - всего лишь твое воображение, что нет никакого другого тебя. Поэтому ты отбрасываешь эту мысль как бесполезную. Висок потихоньку начинает болеть, энергии нет выхода, ей мало одного взрыва, и снова накатывают волны, смывая тебя, и снова все взрывается золотым сиянием, и снова, ты не можешь это остановить - и не хочешь. Несколько секунд извращенной фантазии замыкаются в круг. Если бы ты огляделся по сторонам, ты бы сразу нашел выход, но ты не хочешь. Ты желаешь, жаждешь утонуть, умоляешь и приказываешь, играешь со своим разумом - в чужой. И однажды ты не поймешь, где ты - и где он. Чужая улыбка станет твоей, и пронзительный взгляд, когда-то удачно скопированный, останется. И вот тогда ты поймешь, что тебя больше нет. Но какой это имеет смысл, если ты счастлив?
Это я так вдохновилась
Дайри-магия аватарок... я как чувствовала
-
-
20.08.2014 в 00:29проникаешь в другой разум, оглядываешься, запоминаешь, как это, складываешь в папочку с пометкой "опыт".
у меня есть такая папочка-
-
20.08.2014 в 00:33у меня есть такая папочка аналогично. Театральная и писательская привычка способствует
-
-
20.08.2014 в 00:52-
-
20.08.2014 в 00:58