Со вчерашнего посещения зоопарка: угадайте, сколько рыб в кадре?))

@темы: Путешествия, Фото

---

Doctor Who 6x03

Конец серии был дебильный и скомканный. Что, на Тардис нет медотсека? Нет, надо картинно заламывать руки и действовать примитивными методами.
Понравился только самый-самый конец, когда Доктор загонял Эми спать. "Я всегда о тебе беспокоюсь". Ох, как я люблю, когда у них такое детско-родительское взаимодействие. Да-да, Доктор-"папочка"!

Зато трейлер к следующей серии вызвал массу эмоций. Когда девушка начала критиковать работу Доктора, я последовательно завопила: "Романа?! Рани?! Мастер???!" Меня даже соседка, с которой мы вместе смотрели, спросила "Что с тобой?" Хочууу!

@темы: Сериалы - Doctor Who

---

Дочь Доктора

Название: Дочь Доктора
Автор: bbgon
О ком: Доктор/Мастер, Молли
О чем: продолжение "Истории про Гарри и Джона". Краткое содержание предыдущей серии: Мастер убеждает Джона Смита открыть часы и превратиться обратно в Доктора. Но у Джона на Земле остались бывшая жена и дочь... И читайте предупреждения.
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: санта-барбара смена пола, беременность, детишки, непрерывное выяснение отношений)). WIP!

Предыдущие части:
Главы 1-3
Главы 4-5
Главы 6-8
Глава 9


Глава 10

Автор дико переживает за эту главу, поэтому, пожалуйста, не молчите. *в ужасе убежал*


- Вы вернетесь? – как-то жалобно и с надеждой спросила Молли.
- Конечно!
Они с Доктором стояли у двери Тардис и никак не могли распрощаться. Мастер нетерпеливо барабанил по консоли и делал вид, что не обращает на них ни малейшего внимания.
- Он не хочет, - Молли покосилась на него, и Мастер стал разглядывать центральную колонну, на которой не было ничего интересного.
- Неважно, - по голосу Доктора было слышно, что он улыбается. – Я вернусь.
Молли вздохнула.
- Вы тут… не деритесь, - тихо сказала она, и Мастер не понял, предназначалось ли это и для его ушей, или только для Доктора.
- Угу, - протянул Доктор – улыбка в его голосе вдруг скисла. На несколько секунд воцарилось молчание, потом он сказал: - Молли, знаешь, я хотел тебе… Э-э, - он смешался. – Давай прогуляемся.
Дверь Тардис скрипнула и закрылась; дальнейший разговор точно не предназначался для ушей Мастера, поэтому он поспешно метнулся к двери и приоткрыл её. Но вместо задушевной беседы до него донесся противный, как испорченное радио, голос миссис Смит:
- Молли! Где ты была, я уже по всем больницам хотела звонить!..
Через несколько секунд она приблизилась и произнесла со смесью удивления и возмущения:
- Джон?!
Мастер приоткрыл дверь больше, чтобы видеть происходящее, и затаил дыхание.
- Здравствуй, Джоан, - у Доктора сквозь вежливую улыбку проглядывала обреченность. – Я, э-э… я понимаю, что мы с тобой договаривались по-другому, но я…
При виде бывшей супруги он без всякой Хамелеоновой арки превращался в заикающегося мистера Смита, и Мастер сам себе скорчил брезгливую физиономию и беззвучно передразнил: «Э-э… бе-е-е… тьфу».
Миссис Смит решительно приблизилась и, взяв Молли за руку повыше локтя, отодвинула её в сторону. Та издала возмущенный возглас, на который никто не обратил внимания.
- Что ты здесь делаешь? – вопросила миссис Смит, заглядывая прямо в лицо Доктору. Мастер подумал, что сейчас у того подогнутся колени, и он сползет к её ногам, умоляя о пощаде.
- Я хотел увидеть Молли, - довольно твердо ответил тот. – Пожалуйста, не надо… не порти… я ещё не сказал… - он вновь скатился в бессмысленное бормотание. Наверняка у Доктора в голове сложилась красивая картинка того, как он скажет Молли под зимним ночным небом: «Зайка, я твой отец», а она бросится ему на шею с воплем: «Папочка!» и разразится слезами счастья. Увы, подумал Мастер, придется считаться с суровой реальностью.
- Ма, что тебе опять не нравится? – вмешалась Молли. – Мы просто разговаривали.
- Ты знаешь, кто это? – подозрительно спросила миссис Смит таким тоном, что в качестве ответа можно было предположить «террорист №1 в мире», «поедатель малолетних девочек» и «мировое зло во плоти».
Молли ответила не сразу и неохотно, будто не хотела произносить это вслух:
- Догадываюсь.
Доктор посмотрел на неё с надеждой, но она на его взгляд не ответила, уставившись в землю.
- Ты пойдешь домой, - миссис Смит подтолкнула её в спину. – И больше никогда, ты меня слышишь, никогда не смей разговаривать с этим человеком!
- Но мам! Джоан! – одновременно возмутились Молли и Доктор.
Ситуация становилась всё более занимательной, и Мастер счел нужным заявить о своем присутствии. Он выскользнул из Тардис и прислонился к ней в позе, которую считал элегантной в этом новом теле. Миссис Смит до сих пор будто не замечала странную полицейскую будку, торчавшую посреди тротуара, потому что воззрилась на Мастера с изумлением:
- Это ещё кто?!
Мастер поправил волосы небрежным жестом и сказал:
- Добрый вечер. Думаю, мы знакомы.
Доктор не нашел ничего лучше, как пояснить:
- Это Гарри, э-э, Саксон.
Потом он посмотрел на Мастера, будто видел его в первый раз, по всей вероятности, осознал, что сморозил, но поправляться не стал.
- Меня зовут Мастер, - мило улыбнулся тот миссис Смит.
- А, новая… - сухо сказала та и оборвала себя на полуслове.
- Старая, очень старая, - всё так же очаровательно улыбаясь ответил Мастер и тут же отмахнулся: - Неважно, я не для этого здесь. Не обращайте на меня внимания, дорогая миссис Смит, я здесь из чистого научного интереса.
- Редферн, - поправила та. Мастер несколько сбился с мысли:
- Что?
- Редферн, не Смит. Вы же не думали, что я оставлю фамилию этого человека?
Мастер кивнул:
- Верно. Тем более что он не человек и это не его настоящее имя.
Он сложил руки на груди и сделал жест, мол, продолжайте, как режиссер, дающий команду своей труппе на репетиции. Актеры почему-то не хотели продолжать спектакль. Молли стала с остервенением грызть ноготь на указательном пальце, и между бровей у неё появилась складка. Доктор вздыхал про себя и всё порывался что-то сказать и в последний момент останавливался. Миссис Смит – мисс Редферн - несколько раз с ног до головы неодобрительно оглядела Мастера, так что даже ему в голову закралось желание проверить, всё ли в порядке с его нарядом и, если надо, застегнуть все пуговицы и отмыть все пятна. Эту мысль он прогнал усилием воли.
Наконец Джоан сказала:
- Молли, домой.
- Нет-нет-нет! – проснулся Доктор. – Постойте! – он бросился к Молли и, будто до конца света оставалось меньше минуты, а ему надо было всё объяснить, затараторил: - Зайка, я не хотел, чтобы так – я хотел, чтобы ты была в безопасности, ты сама видела, какую жизнь я веду, а бывает и хуже, бывает – мне так жаль, мне очень, очень жаль, что – что я не был – я должен был быть – я бы так хотел, чтобы было по-другому…
Он держал её за плечи, и по лицу девочки становилось видно, что она уже не может осознавать поток слов, который на неё обрушил Доктор. Она зажала уши ладонями:
- Я ничего не понимаю, - произнесла она плачущим голосом.
- Потом поймешь, - Джоан подтолкнула её к калитке.
- Мастер, объясни мне.
Мастера будто застали на месте преступления; ладони у него разом вспотели, а в груди подпрыгнул липкий комок. Он невольно прижался к спасительно теплой поверхности Тардис за своей спиной.
- Что?! Почему я?
Видимо, остальные были того же мнения, потому что взгляд мисс Редферн теперь выражал явную враждебность, а у Доктора на лице появилось выражение, с каким он раскрывал самые гнусные из его проделок. Мастер сглотнул, чтобы вернуть голосу спокойствие, и сказал:
- Однажды этот чуть не убил тебя по ошибке и с тех пор решил, что должен искупать свою вину затворничеством. Нечего тут больше объяснять.
Пока Доктор не успел возразить, чья именно была ошибка, Мастер скрылся в Тардис и захлопнул за собой дверь.

* * *

Он ожидал, что Доктор ворвется следом и вытащит его наружу, заставив объяснять всё про эксперимент, и про генетику, и про то, как он хотел обменять Молли на будущее Галлифрея, и про то, как она горела изнутри атронной энергией, и про то, откуда взялся ребенок в инкубаторе… Мастер привалился к двери изнутри и хотел было запереть её на замок, но передумал: что он, в самом деле, будет прятаться тут от Доктора? Поэтому он просто стоял, тяжело дыша, и ждал, когда за ним придут.
Молли надует губы и скажет: «Я-то думала, что ты… а на самом деле…». Доктор ничего не скажет, как он уже не сказал Мастеру всё, что хотел – тогда, когда ходил тенью и молчал. Доктор возьмет Молли на Тардис и шепнет ей на ухо, что к Мастеру приближаться опасно. Они будут вдвоем смеяться там, у консоли, и Доктор будет учить её управлять Тардис – он же всех их учит, правда, своих человеческих питомцев? Он будет любоваться тем, какая она у него уже взрослая и умная, и умиляться тому, какая она ещё маленькая по сравнению с его сотнями лет, и будет показывать ей Вселенную.
А Мастер будет где-то здесь, привязанный к Тардис своей дурацкой идеей и своим инкубатором. Не сможет уйти и не сможет остаться, и это будет ещё хуже Утопии, потому что в нынешнюю утопию он загнал себя сам и даже винить больше некого.
Ну, чего они там медлят? Мастер приложил ухо к двери и прислушался. Издеваются, ждут, пока он сам дозреет? Хорошо же, вот вам: Мастер настежь распахнул дверь; на улице никого не было. Медленно, мелкими крупинками падал снег, и три пары следов вели к калитке и по дорожке к дому.
Мастер фыркнул. Глупо-глупо-глупо. Он потер веки ладонью и остановился на пороге в струях холодного воздуха, которые по его ногам текли в теплые внутренности Тардис. В окне гостиной – первое справа от входа, куда они с Доктором заглядывали в день рождения Молли – горел свет, розоватый из-за абажура лампы. Силуэтов в окне видно не было.
Доктор сидит там сейчас на диване с подушками и вещает о том, сколько раз он спасал Вселенную от Мастера и как один раз ему пришлось спасать от него же бедную маленькую Молли. А выросшая маленькая девочка слушает его, открыв рот - устроилась с ногами рядышком и прижимает к себе подушку в волнении и восторге. Бывшая миссис Смит смотрит на бывшего мистера Смита поначалу с упреком, но затем взгляд её смягчается, и она вспоминает – что там обычно вспоминают земные женщины – свадьбу, белое платье, младенца у него на руках, совместные поездки и праздники. Она его простит, Доктор всех убалтывает, иначе не бывает.
Он не будет рассказывать миссис Смит про ребенка из инкубатора, это слишком извращенная картина для её ограниченных мозгов, но он обязательно отведет Молли в сторону и скажет ей, откуда тот взялся. Она сморщит нос и скривит губы и скажет: «Брр, жуть какая!» и никогда больше не придет посмотреть. А когда тот ребенок появится на свет, они оба будут старательно делать вид, что его нет – потому что слишком тяжело жить с мыслью о его существовании. Так Доктор делает уже сейчас: никогда не спрашивает о нем, не приходит смотреть, не упоминает, ничего не хочет знать. Мастеру придется взять своего третьего-из-таймлордов и уйти или вышвырнуть Доктора из Тардис. Что он будет делать тогда? Сидеть здесь сотню лет и рассказывать своей наследнице о том, как Галлифрей горел, и вытирать ей сопли? Это никому не поможет, ничего не исправит и не вернет настоящий Галлифрей. Всё впустую – всё, что он делает.
Нужно что-то другое, ну же, думай! То, над чем он будет иметь полную власть. Малодушная мысль просочилась в его сознание: пользуйся тем, что тебе досталось даром, новым телом, оно дано тебе не случайно. «Биологическая необходимость», Доктор сам сказал.
Морозный воздух с улицы забирался по ногам всё выше, опутывая Мастера влажным коконом, заползал под рубашку и трогал кожу холодными пальцами, отчего по телу пробегала мелкая дрожь. Он прикрыл дверь и отошел от неё, чтобы не складывалось впечатление, что он ждал у порога.
Сказать Доктору: «Я согласен». Или лучше: «Так и быть, Доктор, я это сделаю». Или: «На что ни пойдешь ради любви к родине». Он играл с этой идеей, не приходя к определенному решению. Сколько бы он ни придумывал хлестких фраз, кислый привкус унижения не исчезал из них.
Доктор вернулся неожиданно, и Мастер вынырнул из своих раздумий, как пловец, у которого на глубине вдруг закончился воздух. Да, было его первой непрошенной мыслью, и он вскинул голову, чтобы взглянуть на Доктора. Тот светился умиротворенной радостью.
- Всё хорошо, - сообщил он, сияя. – Мы со всем разобрались.
Издевка послышалась Мастеру в этой фразе: «мы», без тебя, разобрались со всем, что ты натворил. Нет, решил он, не станет он соглашаться на предложение Доктора, когда тот так сияет. «Уже не надо», - скажет тот. – «Уже и так всё хорошо».
Мастер сделал шаг назад, затем ещё один, не в силах удержать себя на месте. Лицо Доктора посерьезнело, и он произнес:
- Постой, мне надо поговорить с тобой о Молли.
На этом Мастер не выдержал и, пробормотав «Мне некогда!», быстрым шагом бросился прочь.

* * *

«Тара, Тарсиус, Тегерос, Тигелла, Турон…»
Мастер последовательно вычеркивал из списка один пункт за другим. Слишком холодно, слишком жарко, имеется враждебная разумная жизнь, нет никакой жизни, просто не нравится, просто не то – каждый раз находилась причина, которая однозначно делала планету непригодной для использования. Он тщательно прошерстил свою память и путевые дневники Тардис (как ни странно, обнаружились и такие) и вынес в список 961 название. На данный момент он проверил три четверти из них и внутренне удостоверился в том, что места, хоть отдаленно напоминающего Галлифрей, ему не найти, но продолжал своё бессмысленное занятие.
Идея колонии изначально представлялась ему туманной, но он заставил себя загореться ею. Он закрывал глаза и воображал бескрайние поля, как в отцовских владениях; затем зал Паноптикона с рядами сидений, уходящих ввысь, темно-серый прохладный камень; затем прозрачный и тонкий, как мыльный пузырь, купол над Цитаделью. Он обещал себе, что выстроит всё заново – и через некоторое время ему удавалось почувствовать фантазию на кончиках пальцев; она приближалась, как под лупой – и на некоторое время давала ему импульс работать дальше. Но по мере того, как он продвигался безрезультатно всё ниже по списку, обманывать себя становилось всё сложнее.
Он не найдет другой такой планеты, как Галлифрей. Он не выстроит в одиночку целую цивилизацию. Что это будет за колония: он и младенец? Даже если и найдет, и выстроит – какой в этом будет смысл? Настоящий Галлифрей погиб, умер, исчез; он может создать только жалкую копию из остатков того знания, которое есть у него. Всё впустую, всё зря, всё напрасно. Каждый день его мысли совершали полный оборот от вдохновения и надежды, которые он силком вытаскивал на поверхность своей души, до осознания полной бессмысленности своих действий. Каждый раз, когда круг завершался, ощущение беспомощности распространялось по всему телу; сначала оно, холодное и липкое, падало в желудок, потом расползалось во все стороны, льдом по венам, до кончиков пальцев, до корней волос, до костей. И тогда Мастеру хотелось упасть лицом в стол, за которым он сидел, и завыть от отчаяния, затыкая уши, чтобы не слышать собственный голос. Но он не падал, а только сидел неподвижно и пережидал, пока холодная и липкая гадина сожмется и заползет обратно вглубь, между ребрами, и он сможет закрыть за ней дверь и до завтрашнего дня сделать вид, что её нет.
Перестать думать о Галлифрее он тоже не мог. Он по очереди постарался выключить из своего сознания мысли о Молли, о Докторе, о ребенке, который мог бы быть – и оставались только мысли об инкубаторе, которые неизбежно перетекали в мысли о Галлифрее. Против последних бороться было невозможно. Когда Мастер пытался сделать это, он обнаруживал, что стены Тардис выросли на Галлифрее, и если прикоснуться к ним щекой, можно услышать эхо мастерской, откуда она вышла, и уловить тонкий запах химической лаборатории, который никогда не выветривался из одного из коридоров академии. Компьютер говорил с ним галлифрейскими круглыми символами, и когда Мастер пытался настроить его на английский, Тардис с издевательским упорством переводила его обратно на родной язык. Шум двигателей Тардис, который обычно отфильтровывался сознанием, превращался в навязчивую ритмичную мелодию каких-то забытых парадных маршей.
Поэтому Мастер почти безвылазно сидел в медотсеке, единственном месте, куда Доктор никогда не забредал случайно, и терзал бесполезный список.

Дверь приоткрылась, и в медотсек просочился Доктор. Мастер не подал виду, что заметил его; он передвинул левую ладонь со лба на брови так, чтобы она надежнее прикрывала глаза, и углубился в свои бумаги. Он ожидал, что Доктор, как в прошлый свой визит, начнет с «Мне надо с тобой поговорить» - фразы, способной убить любое стремление к общению, если бы оно существовало изначально.
Но Доктор молчал, и Мастеру захотелось поерзать на стуле, заскрипеть его ножками по полу, щелкнуть ручкой – произвести хоть какой-то звук, который бы нарушил неуютную тишину. Доктор шаркнул подошвами по полу – перекатился с пятки на носок и обратно, постоял немного и нерешительно двинулся вглубь медотсека. Мастер невольно напрягся, когда Доктор приблизился к его столу, но тот прошел на несколько шагов дальше и остановился у инкубатора. Мастер сдвинул ладонь в сторону и настороженно уставился ему в спину; сейчас он мог ожидать от него любой диверсии.
Доктор сунул руки в карманы и спросил ненатурально легким тоном:
- Ты уже знаешь, как её назовешь?
Мастер отдернул ладонь ото лба и поднял голову.
- Что? – такого он точно не ожидал и не сразу решил, как реагировать на подобный поворот беседы.
Доктор коснулся пальцем стекла и повторил:
- Ты уже придумал, как её назовешь?
- Нет, - сухо ответил Мастер. Его глаза неотрывно следили за движениями Доктора.
- О.
Доктор нервно приподнялся на носках и кивнул. Затем он обернулся, будто собравшись с духом, и оперся пальцами о край стола Мастера. Указательным он поскреб столешницу и произнес:
- Как всё идет? – на секунду его пальцы оторвались от стола и дернулись в сторону инкубатора в указующем жесте, потом вернулись на прежнее место.
- По плану, - сказал Мастер.
- Понятно.
Доктор поводил указательным пальцем из стороны в сторону.
- Тебе нужна какая-то помощь?
Теперь Мастер поднял на него глаза и спросил с саркастичным изумлением, которое прикрывало изумление настоящее:
- С чего вдруг?
- Я просто… - Доктор еле слышно вздохнул, замолк и вдруг почему-то присел на корточки, опершись о стол одним локтем, так что теперь Мастер смотрел на него сверху вниз. Доктор почесал макушку жестом, который позволял ему тянуть время. – Наверное, с моей стороны было не… Я понимаю, почему ты обижаешься, глупо с моей стороны было предполагать, что ты согласишься на… - до сих пор Доктор обращался к коленям Мастера, но теперь посмотрел ему в лицо: - У тебя уже есть один ребенок, зачем тебе ещё, верно? – его губы на мгновение растянулись в подобие улыбки. – В любом случае, - сказал он поспешно и поднялся, - если тебе что-то нужно – ну, ты знаешь.
Теперь это было не просто неожиданно, это было неправильно, перевернуто с ног на голову, и Мастеру показалось неуместным ни молчание, ни привычный сарказм, но больше ничего в своем арсенале он найти не умел.
- Постой, - он вскочил следом за Доктором, еще не зная, что собирается сказать, оказался слишком близко от него и отступил назад. Рассказать Доктору про Галлифрей, чтобы тот понял, как важно, как жизненно необходимо сделать что-то. Вдвоем они придумают, не бывало такого, чтобы вдвоем они не решили задачу. Доктор не о том беспокоится – нет, о том, но сейчас важнее другое: - Мне нужно… Нам нужно вернуть Галлифрей.
На лице Доктора проступило разочарование, будто это было последнее, что он желал бы услышать, а затем он сложил его в фальшивую гримасу сочувствия и утешения:
- Мастер, послушай меня…
- Нет, Доктор, ты меня послушай! – Мастер повысил голос. – Мы должны вернуть Галлифрей, ты не понимаешь, - он схватился за бумаги на столе и тут же бросил, потому что и сам в них не верил. – Ты не понимаешь…
- Мастер, - Доктор пытался вклиниться в его речь, будто в передачу на другой волне.
- Мы не можем жить так, как ты этого не видишь? Мы должны что-то придумать, мы не можем всё оставить так, Галлифрей горит там сейчас – и горел, и будет, вечно, как ты не понимаешь?
- Мастер, - Доктор коснулся его плеча. – Послушай, дай мне сказать, - он говорил негромко и мягко, и Мастер закусил губу, потому что заранее видел, что Доктор скажет совсем не то, что нужно. – Их больше нет. Всё. Мы ничего не можем сделать. Я знаю, как это больно. Мастер, ш-ш, - Доктор не дал ему возразить и бережно взял за оба плеча. – Нужно принять это и жить дальше.
- Ты неправ, - возразил Мастер, тяжело дыша. – Я знаю, что можно всё исправить. Мы должны всё исправить.
Доктор глядел на него с жалостью, глаза у него блестели.
- Иди сюда, - он осторожно развернул Мастера к инкубатору и встал рядом, поглаживая его руку: - Смотри, вот оно, будущее.
- Значит, это твой план по спасению Галлифрея: нарожать как можно больше детишек? – спросил Мастер без определенной интонации, но Доктор рад был разглядеть в ней иронию; ему явно не хотелось продолжать разговор о Галлифрее, и он поспешил вернуться в знакомое русло:
- Я думал, это твой план, - слабо улыбнулся он.
- Если я могу рожать по одному ребенку в год, сколько лет нам понадобится, чтобы населить целую планету? – поинтересовался Мастер с математическим хладнокровием. – Лучше начать сейчас.
Доктор хмыкнул, как шутке, а затем обернулся к Мастеру с внезапным испугом на лице:
- Ты же не всерьез?
Мастер отобрал у него свою руку и ответил с явным раздражением, чтобы Доктору ничего не пришло в голову домыслить в его ответе:
- Естественно, не всерьез! У меня есть план получше, и если ты отказываешься помогать мне, я справлюсь сам.

* * *

Никакого запасного плана – как он в запале похвастал Доктору – у Мастера не было, а старый, с колонией, окончательно потерял всякий смысл. Мастер не мог даже заставить себя взглянуть на бесполезный список, который вызывал у него теперь холодные спазмы отчаяния в желудке. Наконец он сгреб все бумаги со стола и неуклюжим распадающимся комом протащил через Тардис и выбросил в пустоту открытого космоса.
Доктор встретил это со тихой радостью, будто украдкой наблюдал за выздоровлением пациента. Он хотел было приблизиться и что-то сказать, пока Мастер на пороге наблюдал за тем, как исписанные листы рассыпаются шлейфом за Тардис, но Мастер избежал сочувствующих рук и не дающих вздохнуть слов про «Принять и жить дальше».
Следующим пунктом в его плане было не «принять», следующим пунктом был новый план. Какой – он пока не знал, и вынужденное бездействие душило его. Что, если Доктор прав – ничего нельзя сделать, начинал думать он временами и тут же поспешно отбрасывал эту мысль, силой прогоняя её из своего сознания. Всегда есть выход. Всю свою жизнь и каждую свою смерть Мастер убеждался: всегда есть выход. Нужно только подумать. Нужно только приложить больше усилий. Нужно только быть умнее, хитрее, сильнее смерти. Если он не справится сейчас, в этом будет только его вина. Нельзя «принять» смерть; бежать и сдаваться – удел Доктора; а Мастер не может согласиться на поражение. Если так, то остается только перестать спорить, успокоиться, лечь и умереть.
Когда Мастер кругами ходил по медотсеку вокруг инкубатора, одна мысль постоянно возвращалась к нему, с каждым разом становясь всё весомей и требовательней: делать хоть что-то. Но в каком бы направлении ни начинал он развивать свои планы по возвращению Галлифрея, везде он натыкался на неотвратимые физические законы. Нельзя вернуть то, что однажды было заперто во Временной ловушке; всё, конец истории, ход закрыт, невозможно попасть внутрь и невозможно выбраться наружу.
Ощущение, что он теряет бесценное время, сковывало его и не давало думать ни о чем другом. Не ждать, делать хоть что-то.
Мастер прервал свое бесконечное движение по кругу и остановился. Доктор! Ну конечно, Доктор должен знать.

* * *

Доктор спустил ноги с консоли, заложил страницу книги пальцем и встретил Мастера настороженным внимательным взглядом.
- Что такое?..
Мастер упал на сиденье рядом с ним, боком, чтобы видеть лицо Доктора, и уперся ладонью в спинку кресла, подавшись вперед.
- Как называлось то дерево, которое росло прямо у выхода из Цитадели, через который мы сбегали в поля?
- Что? – Доктор мотнул головой и чуть отстранился от Мастера, пытаясь определить по его виду, что происходит.
- Как называлось то дерево? – повторил Мастер с угрожающей настойчивостью.
- С какого… при чем тут вообще дерево? – Доктор машинально поднял книгу, будто загораживаясь ею.
- Как оно выглядело?
- Не помню я! Высокое. Что тебе нужно?
- Если подняться на смотровую площадку Галереи искусств и посмотреть на восток, что можно было увидеть?
Доктор зажмурился на несколько мгновений; его губы были плотно сжаты.
- Жилые дома. Академию. Я не помню, - сказал он, открыв глаза. Лицо у него побледнело.
- Ты не помнишь, - обвиняюще повторил Мастер. Он придвинулся к Доктору и проговорил, стремясь каждым словом прошибить панцирь, которым тот отгораживался от мыслей о Галлифрее: - Ты не помнишь. А они никогда его не увидят. Ни-ког-да, - медленно произнес он, впечатывая это слово в сознание Доктора, чтобы оно запульсировало в нем так же, как в сознании Мастера. – Они никогда не будут такими, как мы. Что они будут считать своей родиной – Тардис?
Доктор опустил ладони на колени, уронив книгу, и сглотнул.
- Кто – они?
- Дети, которых ты мне предлагаешь в обмен на то, чтобы я забыл о Галлифрее. Как ты не понимаешь: это разные вещи, - он искал, как можно показать Доктору всю пропасть между двумя этими идеями, и с трудом находил бледные фразы: - Они никогда не поймут, когда мы будем говорить о Галлифрее. Я не хочу рассказывать легенды. Я хочу, чтобы они знали то, что знаю я. Я хочу, чтобы они увидели всё своими глазами.
Мастер не знал толком, чего он добивается от Доктора: согласия бороться за Галлифрей, проповеди, насмешки или вселенской мудрости. Доктор молчал, перебирая пальцами.
- Знаешь, они всегда другие, - сказал он вдруг. – Они никогда не будут такими, как ты, и неважно, есть Галлифрей или нет.
- Это очень глупо, - резко возразил Мастер, хотя сказать хотел совсем другое.
Доктор тихо хмыкнул.
- Ну, как уж получается.
Мастер отвернулся от него, облокотился о свои колени и прикрыл рот ладонями. Жутко и тоскливо и застрял ниже горла твердый ком, и Доктор только что ещё раз подтвердил ему, что ничего не поможет.
- Я не могу сидеть и ничего не делать, - невнятно сказал он сквозь скрещенные ладони. Доктор неуютно кашлянул, не зная, что ответить, и поерзал на сиденье. Мастер выпрямился и сообщил голосом судебного исполнителя:
- Я согласен, Доктор. Через час у тебя в комнате.

* * *

Доктор стоял у стены, и еще один шаг назад – и он бы вжался в неё лопатками и опущенными ладонями.
- Проходи, чувствуй себя как дома, - его неуместный жизнерадостный тон повис в воздухе, когда Мастер ничего не ответил на приветствие.
Спальня Доктора была пустой и голой по сравнению с апартаментами Мастера, со слишком узкой простой кроватью, но ему не хотелось звать Доктора к себе. На ум пришло слово «осквернять».
Мастер постарался воодушевить себя мыслью о том, что сам процесс не должен принести особых трудностей. Не в первый раз, в конце концов. Да, в первый раз в другом теле, но приспособиться можно быстро, тут тоже никакой хитрости нет.
Доктор машинально поскреб пальцами стену позади себя, потер одной ногой в кеде голень другой и спросил:
- Ты точно уверен?
У Мастера в запасе было несколько саркастичных ответов от «Ой, ошибся дверью, уже ухожу!» до «Когда это я был неуверен в том, что делаю?», но он ограничился простым «Да». Доктор нервно кивнул.
- Э… вот, - он сделал жест в сторону кровати, но скомкал его на полпути.
- Я вижу.
Мастер подошел к кровати и начал расстегивать пуговицы на рубашке. Доктор несколько секунд следил за его руками, словно не понимая, что происходит, а затем поспешно стал стягивать галстук, обнаружив, что отстает в несуществующем соревновании по раздеванию.
- Ты красивый, - сообщил он, стаскивая и комкая носки. Мастеру стало неловко оттого, что Доктор вдруг решил вспомнить про ухаживания. Они были ещё более неуместны, чем всё предыдущее, и ему стоило труда сдержать порыв и не сгрести вещи в охапку и уйти.
- Тебе обязательно надо поговорить? – оборвал он его.
Доктор замолчал и уже не пытался смотреть на Мастера. Мастер же искоса разглядывал его и с облегчением думал о том, что сейчас ему не надо демонстрировать внешних признаков возбуждения. То ли собственное неопытное тело подводило его, то ли тощее и неприглядное тело Доктора, но ему не удалось почувствовать ни малейшей искры желания.
Сняв с себя всё остальное, Доктор юркнул в постель. Мастер разделся не торопясь и лег рядом с ним на бок. Неловкость становилась почти нестерпимой, и Мастер сам себе не мог объяснить, почему всё ощущается настолько неправильно.
- Ну, делай что-нибудь, - велел он Доктору, только чтобы как-то рассеять тягостную атмосферу. Должно стать лучше, надо только начать.
Доктор положил одну руку на его талию, а другой притянул к себе за шею – неуклюже и чересчур бережно, словно не знал, как с ним теперь обращаться – и поцеловал в губы. Мастер зажмурился и ответил на поцелуй, языком раскрывая губы Доктора, и почти сразу же отстранился со странным чувством, будто он забыл, как нужно это делать, и перепутал весь порядок действий.
Ладонь Доктора гладила его по спине от поясницы до лопаток и обратно, и сознание регистрировало это движение, но никак на него не отвечало. Мастер попробовал ещё раз: он толкнул Доктора на спину, и тот послушно перевернулся, не отпуская его талию. Мастер лег сверху, упираясь одной рукой в постель. Он не решался вновь поцеловать Доктора и испытать то же разочарование, что и в первый раз. Вместо этого он коснулся его щеки щекой, чтобы избежать взгляда в глаза. Раньше одного того, что тело Доктора – Теты - прижималось к нему, и того, что он был готов, послушен и согласен, было достаточно, чтобы разбудить сумасшедшую жажду. Он хотел его, до дрожи, до боли, до безумия. Он хотел знать всё, что у него внутри, в самой его глубине; разобрать его по винтикам и собрать вновь, так чтобы теперь он играл только для него. Он хотел, чтобы Тета так же хотел его; чтобы не мог дышать, пока он не разрешит ему; чтобы хотел быть ещё ближе – ближе, глубже, теснее, чем позволяла любая телепатия. Самое смешное, что мы тогда даже не знали, что нам друг с другом делать. Помнишь, как ты прижал меня к земле и стал кусать – мои пальцы, мои губы, мои щеки. Ты был горячий, как песок под солнцем, и тебя била дрожь, а я не знал, что сделать, чтобы утолить твою жажду. Это давно уже были не мысли Мастера, он и не заметил, когда в них вплелся голос Доктора; воспоминание было одно и то же, и благодаря тому, что оба они рисовали одни и те же образы, они становились объемными и застилали реальность. Я хотел обладать тобой, мне было мало держать тебя за руку, обнимать тебя или знать твои мысли. Я не мог понять, что мне сделать, чтобы ты стал моим, до конца. Мы катались в траве, голодные, глупые. Нам было больно, нам было хорошо. Мы бились и вжимались друг в друга, и кусались – и нам было мало, мало, мало, и всё было не то.
Их головы соприкасались, и тела двигались в едином ритме, и Мастер повторял, не в силах прекратить: «Тета, Тета, Тета». Он не чувствовал ничего этим новым телом, только скольжение внутри себя, горячие всхлипы Доктора на своем лице, его руки на своей спине. Всё, что он ощущал, было отголоском прошлого, умершего. Он поддавался ритму, который задавал Доктор, проваливался в несуществующее и шептал «Тета-Тета-Тета», с каждым разом раня себя всё больше, и когда он довел себя до почти невыносимого отчаяния, Доктор остановился.
Мастера вышвырнуло в реальность, как головой о воду.
- Всё? – спросил он.
Доктор кивнул, и он сразу же выпутался из его объятий и отвернулся на другой бок. Руки Доктора скользнули на его талию.
- Спасибо, - прошептал он.
- За что?
- За то, что согласился.
- Не воображай о себе много, я делаю это для себя.
Доктор коснулся губами его плеча и помолчал.
- Куда всё ушло? – тихо спросил он. Он притянул Мастера к своей груди, и тот не стал противиться.
- Перегорело.
Мастер неподвижно смотрел в пустую стену и чувствовал на своем плече неровное дыхание Доктора сквозь сжатые зубы, и как щека у того становится влажной.

Конец второй части

@темы: Моё, Сериалы - Doctor Who, John Simm/The Master, Высокие, высокие агрессорско-виктимские отношения!, Слэш, Фанфики

---

Были в Штутгарте, гуляли по зоопарку и смотрели мультики на открытом воздухе, но об этом напишу завтра с фотками.
Купила Хокинга "Кратчайшую историю времени"! Вообще еле оттащили меня от стенда с научно-популярной литературой)). Думаю теперь, не стоило ли купить Пенроуза? Меня напугали формулы (хотя автор утверждает, что они не слишком ужасные) и цена в 25 евро(.

А теперь, собственно, о главной теме поста: таки да, моя любовь с книгой Keith Waterhouse "Billy Liar" состоялась, и я официально вношу её в список любимых между ПНвС и "Кладбищенскими историями". Есть книги совершенно гениальные, которые перечитываешь с удовольствием и находишь новые смыслы, как "Мастер и Маргарита", а есть может быть и не столь гениальные, зато написанные лично для тебя. Про фики мы обычно говорим "автор погладил меня по всем кинкам", а как сказать про книгу? Автор погладил все потаенные уголки моей души, заставил мурчать и покрываться мурашками и сделал мне хорошо-грустно-ментальный оргазм.
Язык. Сленг и диалект. Местами было сложно продираться сквозь изощренные хитросплетения английского языка, но оно того стоило. Сильно помог кусочек книги, на данный момент прослушанный в исполении Симма: все акценты и манера речи персонажей зазвучали у меня в голове, как живые.
Юмор.
Билли Фишер. О, мелкую глупую заразу хотелось выпороть, а после прижать к сердцу и никогда не отпускать. Я знаю, я всегда больше всего влюбляюсь в персонажей, которые вызывают у меня эмоцию: "иди-сюда-сволочь-пожалею".
Наблюдения за разговорами других людей. Клише и что за ними скрывается.
Описания повседневных вещей с совершенно новой для меня стороны. Один пример: речь Билли за завтраком, которой он пытался расшевелить семью.
Его фантазии про выдуманную страну. Мне хотелось плакать и спрашивать автора: откуда ты знаешь? Момент, когда он рассказывает Лиз про свою страну - люди, какой секс, вот оно! Look what's inside my head. Хотя секс тоже случился и тоже был... правильный.
Вообще много было моментов, когда я думала "Вот, вот оно!", и мне даже пересказывать их не особо хочется, потому что это как рассказывать интимные вещи про себя. Момент-в-больнице особенно, когда он ищет чувства и не находит. "Billy's Weekly Liar" и паб.
Я хочу эту книгу. Маленький томик - она же небольшая совсем. Держать рядом, перечитывать и делать пометки карандашом, и чтоб никто больше не смел её брать и заглядывать внутрь.
Как я жалею иногда, что нельзя сказать автору: "Боже мой, вы даже не знаете, насколько прекрасно то, что вы сделали".

@темы: Литература, Лытдыбр

---

простите, мне пора заводить отдельный дневник для этого тега)).

Заразы! они не хотят слэша, у них научные планы, видите ли. Я уже даже не уговариваю, ибо с Мастой это дохлый номер.

@темы: Фикрайтерские страдания

---

Exile

- именно так мы досматривали последние 15 минут этого убожества, а в конце сделали вывод: "Мистер Симм, лучше б вы с семьей отдохнули!"

Единственный плюс фильма - куча сногсшибательно красивых кадров с Симми, камера им просто непрерывно любовалась. Но я хочу посоветовать ББСшникам: если хотите снять что-то бессюжетное и красивое с Симмом, снимите порно с Теннантом, толку больше будет.

История с рыжей бабой в сюжете была не пришей кобыле хвост - непонятно к чему, для чего и без всякой внутренней логики. Сама баба была настолько вульгарна, что смотреть на нее без содрогания я не могла. Лучше бы жену Симма взяли на эту роль, у них в пяти секундах в самом начале и то химии было больше, чем в последующих постельных сценах с этой шала рыжей. Впрочем, я знаю, зачем была любовная история: в каждом фильме Джона полагается раздеть и трахнуть, это как на Кирке рубашку порвать.

"Люк, я твой отец" - бляяя, на этом месте мы разразились дружным ржачем пополам с фейспалмом и до конца уже успокоиться не могли.
Конец был настолько фальшивый и голливудский, насколько можно, и даже Симм его не спасал. Мне в первый раз было за него стыдно, ппц(((. Эти слезы, его знакомые насквозь ужимки приемы - насквозь пустое всё, как по отработанной программе.

Короче, сделайте меня развидеть это, я хочу снова считать Симми гением, который из любого г. сделает конфетку(((. Я так ждала, а меня обманули.

P.S. Что-то в последнее время ощущение, что всю хорошую траву скурил Моффат, а остальным ББСшникам остались тухлые грибы...

@темы: Сериалы, John Simm/The Master

---

Rosencrantz & Guildenstern Are Dead

Фильм долго лежал у меня на рабочем столе и укоризненно смотрел на меня)). Дозрела наконец.

Если вкратце о впечатлениях:
Удивляюсь иногда оценкам на имдб: 7.5, are you kidding me? Я поставила 10/10.
Словами описать свое впечатление не могу, оно у меня как после прочтения "Мастера и Маргариты" в 14 лет: "Я ничего не поняла, но мне ТАК понравилось!"

@темы: Words? Words! Words..., Кино

---

просто побегать по потолку и успокоиться

Ааа, всё ужасно. Ааа, концы с концами не сходятся. Ааа, мало эмоций, много эмоций, всё не по теме и отдельными кусками. Ааа, я не могу держать структуру. Ааа, деффачкоМастер, я не могу сделать его не деффачкой. Ааа, я солью конец. Рассилон, мать его!!!

@темы: Фикрайтерские страдания

---

Тьфу, черт, который день не могу посмотреть Exile, потому что знаю: смотреть на Джона - это в обязательном порядке впадать в неадекватное состояние сознания. Тем более три серии. А поскольку я уже не слишком адекватна на данный момент, то боюсь, что крышу мне снесет совсем.
Пойду умиротворю себя Хаусом, что ли. Или вообще лекцией по космологии.

@темы: John Simm/The Master, Мысли вслух

---

Дочь Доктора

Название: Дочь Доктора
Автор: bbgon
О ком: Доктор/Мастер, Молли
О чем: продолжение "Истории про Гарри и Джона". Краткое содержание предыдущей серии: Мастер убеждает Джона Смита открыть часы и превратиться обратно в Доктора. Но у Джона на Земле остались бывшая жена и дочь... И читайте предупреждения.
Рейтинг: PG-13, в отдельных главах до NC-17
Предупреждения: санта-барбара смена пола, беременность, детишки, непрерывное выяснение отношений)). WIP!

Предыдущие части:
Главы 1-3
Главы 4-5
Главы 6-8

Глава 9

От автора: за идею спасибо Н.В. Гоголю.

- Где мы? – Молли с любопытством оглядела лесок, где приземлилась Тардис. Лес был жидкий, как вблизи от жилья, но заваленный буреломом и заросший травой и невысокими кустами с ягодами.
- На Земле! – объявил Доктор.
- Поразительные познания в географии, - сообщил Мастер Молли.
- Мы не во Франции, - попытался реабилитироваться Доктор. - Где точно – я пока не уверен, но сейчас мы это выясним…
- И как же ты собираешься это сделать? – поинтересовался Мастер в сторону.
- Сейчас найдем людей и спросим!
Доктор решительно двинулся сквозь тощие березки и осины куда глаза глядят.
- Отличный план.
Мастер заговорщически переглянулся с Молли, и та фыркнула.
Едва они успели пройти несколько десятков шагов, как кусты справа затрещали и прямо на них оттуда вылетел запыхавшийся человек с бешено вытаращенными глазами.
- Спасите, люди добрые! – возопил он и повис на Докторе. – Не выдавайте меня, Христом-Богом прошу!
Доктор поддержал его под локти и стал озираться в поисках опасности:
- Что случилось?
Он получил ответ на свой вопрос, когда на прогалину с другой стороны степенно вышли два мужика с длинными усами.
- Зря крюк делал, - сказал один с легкой усмешкой.
- Только сюртук порвал, - добавил второй.
Испуганный человек попытался спрятаться за Доктором, но ему это плохо удалось, поскольку он был раза в два шире в плечах.
- Что ты льнешь к пану, как теленок к мамке, ступай сюда, - велел один из преследователей.
- Минуточку! – Доктор шагнул вперед. – Можно поинтересоваться, в чем проблема?
- Пан философ удумал бежать, не выполнив работу. Ну, давай, шагай, - подбодрил человек того, кого он назвал «философом». Тот, в оборванной черной робе, с грязными босыми ногами и волосами, остриженными под горшок, мало походил на человека ученого звания, и Мастер решил про себя, что в этой местности под «философами» понимают нечто другое.
- Простите, еще один вопрос, - Доктор поднял руку. – Где мы находимся?
- У хутора пана сотника.
Молли толкнула Мастера локтем в бок и прошептала:
- Это он на каком языке сейчас сказал?
- На местном диалекте, но ты должна понимать его, как английский.
- Хмм, - с сомнением протянула она.
- А в какой стране мы находимся? – продолжал Доктор диалог с туземцами. Те переглянулись и хохотнули:
- Хорошо погулял вчера, пан? И откуда баб себе таких нашел, - они оглядели Молли и Мастера. – Точно ли бабы? Штаны вроде мужичьи.
- Кто тебя так обкромсал-то, дочка? – сочувственно спросил Молли один, кивнув на её короткую мальчишечью стрижку. – Болела, что ли?
- Между прочим, это модно, - ответила та, не моргнув глазом. – А вас кто постригал?
Туземцы укоризненно покачали головами на её дерзость.
- Некогда нам тут с вами лясы точить. Довольно погуляли, философ, пора и домой, - они подхватили того под обе руки, и он, понурясь, последовал за ними.
- Что за работу он должен выполнить? – на ходу спросил Мастер: они с Доктором и Молли тоже пошли следом, надеясь, что люди выведут их к поселению.
- У нас тут панночка померла, - обернулся один из туземцев (Мастер с трудом различал их из-за одинаковых обвислых усов и одутловатых физиономий). – Так перед смертью завещала, чтоб отпевал её Хома Брут из Киевской бурсы. Аж за пятьдесят верст за ним посылали, а он всё деру дать норовит.
- Почему? – поинтересовался Мастер.
- Да кто ж его знает!
- Отпустите меня, Христа ради! – вновь запричитал несчастный Хома Брут. – Сил моих больше нет!
- Последняя ночь осталась, - утешительно похлопал его по плечу один из мужиков, постарше и посолиднее.
- Почему вы не хотите отпевать эту вашу панночку? – Молли догнала туземцев и пошла рядом. Хома только вздохнул и отмахнулся.
Доктор же приблизился к Мастеру и сказал вполголоса:
- Что-то здесь не то.
- Конечно, - согласился тот. – На что спорим, что эти двое – переодетые далеки?
- Я серьезно, - с упреком ответил Доктор.
- Я тоже. Ничего, сейчас твоя Молли разговорит этого «философа».
Они вышли из леса, и вдалеке показались строения с деревянной церквушкой чуть поодаль. Молли в самом деле уже оживленно расспрашивала туземцев о том, чем они живут и занимаются, а те, в свою очередь, допытывались про её странный костюм и прическу. Из неё вышел бы неплохой шпион, подумал Мастер.
Когда группа приблизилась к хутору, Доктор спросил у старшего из местных:
- Вы не против, если мы тут осмотримся?
- За погляд денег не берут, - разрешил тот. – Но только попробуйте что стащить – так отдерем, что мало не покажется.
- Мы люди честные, - скромно заверил его Мастер.
Двое усатых отошли к дому, и с Мастером, Доктором и Молли остался только Хома. Он уже оправился от страха и смотрел на них с любопытством и даже вызовом.
- Как вас звать-то? – спросил он без всякого стеснения.
- Я Молли, - ответила девочка первой. – А это Доктор и Мастер.
- Из немцев, что ли? – удивился Хома. – То-то я смотрю, наряды на вас ненашенские и говорите странно.
- Да, мы не местные, - Доктор небрежно помахал в воздухе рукой. – Может, присядем? – он указал на скамью в тени у стены.
- Отчего ж не присесть.
Хома сел, Доктор и Молли примостились по обе стороны от него, а Мастер остался стоять напротив, сложив руки на груди и внимательно следя за обстановкой. Хома достал из кармана трубку и завозился с ней.
- Вы человек ученого звания, пан доктор, как я погляжу, - сам завел он разговор. - Вот вы мне скажите, по науке, бывает ли на свете нечистая сила?
Доктор подался вперед:
- Нечистая сила? Вы что-то видели?
- Да так… - Хома вдруг будто смешался и понизил голос: - Вы тут люди прохожие, так я вам расскажу, а то невмоготу уже!
Он заговорил негромко, и Мастеру пришлось тоже подобраться ближе, а затем и сесть на скамью рядом с Молли. Все четверо заговорщически склонили друг к другу головы.
- Шел я как-то полем, - говорил Хома, - да заплутал на ночь глядя. Думал уж, в поле заночевать придется, как смотрю – хутор виднеется. Стучуся, значится, долго стучал, и открывает мне бабуся. Страшна, как смертный грех, седая вся, сморщенная. Ну, попрепирался я с ней, и пустила она меня переночевать в хлеву на сене. И вот я уж заснул было, как открывается дверь, входит старуха – и ко мне. Я от неё – она за мной, я от неё – она ко мне, да как схватит, как вспрыгнет мне на спину, и давай меня метлой охаживать! Я её сбросить хочу, а она не дается, и колени мои сами так и прыгают, так и прыгают. Пустились мы с ней вскачь таким макаром, через леса, через поля, через реки. Долго я рысака изображал, но, видать, наскучило ей гулять, и вернулись мы на землю. И тут я, не будь дурак, сам вскакиваю к ней на спину, да пятками её пришпориваю. Она поначалу-то вопила да бранилась, а потом всё как-то тише и тише, и упала на землю. Гляжу я: а это вовсе и не старуха, а молодая панночка! Лежит и стонет вся, мол, не могу больше. Тут меня такой страх взял, что дернул я, да и бежал до самого Киева, - Хома еще больше понизил голос и прошептал: - Так та ведьма, что я до смерти уходил, и была помершая панночка!
Молли слушала, открыв рот. Когда Хома закончил рассказ, она обратилась к Доктору:
- Ведьм же не бывает?
Лицо у Доктора было серьезное и сосредоточенное, и Молли осеклась и добавила недоверчиво:
- Или бывают?
Она повернулась к Хоме:
- Но это же ещё не вся история, верно? Почему вы бежали?
Тот переложил трубку в левую руку и перекрестился правой.
- Самая-то жуть после началась, - сказал он с тайной гордостью бывалого человека, повествующего о своих похождениях. – Панночка перед смертью завещала, чтобы я её три ночи отпевал. Две ночи я уж выстоял с Божьей помощью, да как подумаю, что сегодня опять туда, ноги не слушаются. А что поделать? Сотник, отец её, обещал отходить кожаными канчуками, коли не исполню. А исполню – тысячу червонцев!
- Так что было ночью-то? – с придыханием спросила Молли.
- А было вот что: как солнце село, начал я, как водится, заупокойную читать. Страшно, да думал я попервой, что одно всё – покойница-то мне более ничего сделать не сумеет. Не встанет же она, так я думал, хоть и лежит в гробу, как живая. Но на всякий случай очертил я себя кругом меловым. Читаю, значит, и вдруг покойница как вскочит из гроба! – он взмахнул руками, и Молли отшатнулась, чуть не стукнувшись затылком о нос Мастера. – Я аж весь табак рассыпал! В первую ночь просто бродила она вокруг, меня искала, - он вытянул руки вперед, как слепой, и провозгласил замогильным голосом: - «Где ты-ы, Хома-а? Найду-у!» А нынче уж призвала упырей да вурдалаков, а сама в гробу по всей церкви летала, пыталась круг мой охранный прошибить. Нечисть из щелей и углов повылазила и всю ночь так вопила да завывала, что я от страха чуть ума не решился.
- Дело было там? – Доктор вскочил и указал за забор, на деревянную церквушку в некотором отдалении. Хома кивнул. Доктор решительно двинулся к ней, и остальные потянулись за ним. Он первым перемахнул через плетень, помог Молли, поддержав её под локоть, и протянул руку Мастеру. Тот сделал вид, что не заметил жеста, и перелез через забор.
Церковь была очень старая и неухоженная, со скрипучим высоким крыльцом, несколькими закопченными образами внутри и дощатым полом, который стонал и подпрыгивал под ногами при каждом шаге.
В центре стоял открытый гроб. Мастер и Доктор склонились над ним, Молли остановилась в стороне, а философ так и вовсе остался на крыльце, сославшись на то, что и так довольно нагляделся на покойную. Девочка неуютно ежилась, потирая одной рукой предплечье другой.
Доктор вынул из кармана звуковую отвертку и стал медленно сканировать тело. Как и сказал Хома, выглядела покойница, как живая: кожа её была бледной, но не той пергаментной желтизной, какой отмечены трупы, а прозрачной фарфоровой белизной, как у человека, никогда не бывавшего на солнце. Губы ярко-алым светились на её лице, а неестественно-длинные ресницы оттеняли щеки. Распущенные смоляные волосы обрамляли высокие скулы гладкими, блестящими прядями. По всем канонам земной красоты панночка была красавицей, и уже одно это было подозрительно: Мастер достаточно времени провел на Земле, чтобы знать, что у любой женщины есть недостатки во внешности. Идеальность внешней оболочки наводила на мысль, что она – либо иллюзия, либо имеет искусственное происхождение.
Мастер взял покойницу за запястье. Пульса, конечно, не было, но и трупного окоченения – тоже. Кожа была мягкой и прохладной и определенно живой.
- Самонаведенная кома, - сказал он. Доктор кивнул.
- Судя по физическим характеристикам, она человек. Тогда непонятно, как она может входить и выходить из комы по собственному желанию, - он почесал затылок концом отвертки.
- Мы всегда можем предположить, - с совершенно серьезным лицом сказал Мастер, - что наш туземный друг злоупотребляет местными напитками.
Доктор хмыкнул.
- Наверняка есть внешняя сила, которая управляет ею во время ночных эскапад.
- Марионетка, - задумчиво протянул Мастер. – Надо разбудить её.
- Что, если она не перенесет внезапного выхода из комы?
Мастер пожал плечами:
- Пятьдесят на пятьдесят.
Он пальцем приподнял девушке одно веко; Доктор перехватил его запястье и тут же отпустил, будто испугавшись прикосновения:
- Не стоит рисковать.
- Какая разница? - Мастер пренебрежительно мотнул головой. – Так будет быстрее.
- Зато подождать – надежнее. Если ты разбудишь её сейчас, мы можем вообще никогда не узнать, что здесь происходит.
- О, - понимающе кивнул Мастер. – Любопытство.
Он повернулся к Молли и поманил её пальцем.
- Подойди.
Та помялась на месте и ответила:
- Зачем?
- Иди сюда, посмотришь поближе.
- Я лучше тут постою.
- Молли! – настойчивей повторил Мастер.
- Оставь её в покое, - вполголоса вступился Доктор. – Она не хочет.
- Если она боится сейчас, - так же негромко ответил Мастер, - то что будет ночью, когда это существо будет носиться вокруг и завывать? А ведь мы обязательно вернемся сюда ночью, да, Доктор?
Он обернулся к Молли и велел беспрекословным тоном:
- Сюда, быстро.
Она закатила глаза к потолку и подошла с независимым видом:
- Ну?
- Познакомься, это панночка, - Мастер взял руку покойницы и протянул её Молли. Та отпрыгнула со сдавленным вскриком.
- Ты совсем больной, что ли?
- Поздоровайся с ней, - Мастер пошевелил пальцы на белой прохладной руке.
Молли с отвращением сглотнула:
- Убери от меня эту гадость.
- Она не мертвая, она в коме, - мягко сказал Доктор.
- Можешь её потрогать, - добавил Мастер.
- Не буду я её трогать! – в голосе Молли послышались истерические нотки. Она резко развернулась на каблуках и направилась к выходу.
Доктор пожал плечами, мол, ничего не поделаешь.
- Если ты уйдешь, - сказал Мастер небрежно, - я запру тебя в Тардис, пока мы будем охотиться за интересными монстрами, и ты всё пропустишь.
Молли обернулась и сказала с вызовом:
- Не запрешь.
- С чего бы это?
- Ты меня любишь и не ничего мне не сделаешь! – заявила она, как о чем-то само собой разумеющемся, и гордо удалилась из церкви. Первым побуждением Мастера было догнать её и силком отволочь в Тардис, потом он наткнулся на отвратительно понимающий взгляд Доктора, и его злость выплеснулась против него:
- Что? Что тебе?
Отрицать всё значило бы выглядеть ещё более жалким и беспомощным, и Мастер почувствовал себя загнанным в угол. Всё, что он ни делает, приводит к одному и тому же результату: его сажают на крючок его же собственных эмоций и любуются потом, довольные, со своими сочувствующими улыбочками. Лучше никак, чем так; Мастер задушил ярость, и возникшую за ней обиду, и ощущение безнадежности, и жалость к самому себе. Они последовательно сменились на его лице едва уловимыми тенями и, наконец, уступили место непроницаемому равнодушию.
- Солнце вот-вот сядет, а мы до сих пор не определились с планом, - холодно сообщил он Доктору.

* * *

Красный диск солнца опускался за горизонт в фиолетово-оранжевом буйстве красок. Из всех проявлений земной природы Мастер предпочитал два: закат и рассвет, когда небо приобретало почти правильные, галлифрейские цвета. Если не обращать внимания на чужие запахи вокруг и чужую линию горизонта, можно было представить, что стоишь на пороге своего дома и любуешься вечерним пейзажем. На Галлифрее собственный дом, не родительский и не комната в Академии, был у Мастера очень недолго, и он толком не знал, что делать там одному. Тем более он никогда не стоял на его пороге и не смотрел в небо, но теперь фантазия об этом стала мучительно желанной из-за своей неосуществимости.
Мастер прислонился к косяку двери старой церкви, покрытому деревянными заусенцами, и прищурился, чтобы отсечь всё лишнее и видеть только угасающие багровые отсветы на облаках. «Никогда, никогда, никогда», - хотелось повторять ему, заново открывать рану, потому что страх, что когда-нибудь он забудет, каким был Галлифрей, был сильнее инстинкта самосохранения.
Может быть, стоит родить ещё ребенка. Детей. Тогда можно будет рассказать им всё, каждую мелочь, чтобы они помнили тоже. С Доктором говорить о Галлифрее бесполезно, он хочет забыть, сбежать, сделать вид, что он принадлежит не к той потерянной планете, а к этой, цветущей и живой. Он затыкает уши и закрывает глаза и не хочет понимать, что без них мертвые умрут безвозвратно и что Мастер не может помнить один.
Мастер целый год на Вэлианте и несколько недель с тех пор, как Доктор вернулся на Тардис, твердил ему, что нужно что-то делать, как-то действовать, но Доктор делает глухое и раненое лицо и не отзывается на невысказанное «Пожалуйста, послушай».
Молли неслышно подошла к Мастеру и взяла его под руку.
- Скоро придут люди из деревни запирать церковь. Доктор говорит, нам надо спрятаться.
Мастеру стало неприятно от прикосновения, вторгшегося в его мысли, и он поспешил освободить руку.
- Ты на меня обиделся? – теперь Молли положила подбородок на его плечо и посмотрела снизу вверх щенячьими глазами. С тех пор, как он приобрел женское тело, она стала обращаться с ним куда более вольно; может быть, девочка воспринимала его как подружку или старшую сестру – об этом он предпочитал не задумываться.
Мастер отстранился и ответил:
- Нет.
Молли не поверила.
- Ты обиделся, - решила она за него и потыкала его пальцем в бок: – На надутых воду возят, на сердитых кирпичи.
- Прекрати! – не выдержал Мастер. Он разочарованно бросил последний взгляд на тонущее за горизонтом солнце и вошел в церковь.

Глава 9 (продолжение)

Мастер присел на корточки чуть поодаль от Доктора и Молли, которые притаились в темном углу церкви, пока на крыльце мужики прощались с Хомой и запирали, по обыкновению, двери. Внутри стало совсем темно: запыленные оконца едва пропускали угасающий сумеречный свет. Церковь освещало только неровное мерцание свечей, понатыканных «философом» повсюду: в подсвечниках, на окладах закопченных икон и даже в щелях стен. Как только провожатые удалились, тот бросился к кафедре и дрожащей рукой стал освежать меловой круг на полу.
- Зачем он это делает? – уже не обязательно было понижать голос, но Молли всё равно говорила шепотом.
- Физическое отражение ментальных барьеров, - пояснил Доктор. – Так называемая «нечисть» зачастую питается психической энергией, и для защиты от неё необходимо уметь ограждать сознание своего рода непроницаемой стеной, - Доктор старался говорить понятнее и руками изобразил стену вокруг своей головы. – Для слабого сознания проще создать некий физический барьер, который будет служить костылями для ментального.
- А-а, - понимающе кивнула Молли. – Значит, это, - она ткнула пальцем в сторону ведьмы, - может сожрать нам мозг?
- Э-э, - Доктор на мгновение не нашёлся, что ответить. – Нет, не сожрать, нет. Если ты будешь вести себя уверенно и спокойно, она вряд ли сможет настроиться на твое психическое излучение.
Молли не выглядела убежденной.
Мастер достал из кармана лазерную отвертку и крутил её в руках – у него ещё не было времени проверить, всё ли работает после того, как она побывала в лапах у дикарей. Он нарочно углубился в это занятие, чтобы не слушать обсуждение ведьмы, состоявшее из дурацких вопросов Молли и примитивных ответов Доктора, который спускался до её уровня; чтобы не глядеть на «философа», который несколько раз уже приложился к бутылке и тяжело опирался о кафедру одним локтем.
- А что будет, если она настроится на мое – как ты сказал? – психическое излучение? – продолжала допрашивать Доктора Молли.
Мастер поднялся и отошел от них, неспешным шагом прогуливаясь по церкви, но в любой момент готовый к нападению.
- Ну… - протянул Доктор вполголоса.
«Убьет она тебя, и все дела», - злорадно подумал Мастер и остановился, как вкопанный.
- Не бойся, всё будет хорошо, - сказал Доктор.
Мастер, не оборачиваясь, ледяным тоном приказал Молли:
- Встань в круг.
- Я думала, это суеверие? – не очень уверенно возразила та.
- Кто тебе сказал такую чушь, - без всякой интонации произнес Мастер.
- Доктор сказал.
- Ну конечно. В круг.
Воцарилась тишина, нарушаемая только невнятным бормотанием философа. Затем Доктор сказал:
- Пожалуй, так будет лучше. Присмотри за Хомой, что-то он совсем расклеился.
Вряд ли Молли купилась на эту уловку, но послушно встала и поплелась к кафедре, всей своей фигурой и шаркающей походкой демонстрируя, как ей этого не хочется.
Мастер кивнул сам себе и обошел вокруг гроба, крутя отвертку между пальцами. Он остановился рядом с панночкой; она не шевелилась. Ничего не происходило, но Мастер чувствовал, как нечто сгущается в воздухе, готовясь прорваться на поверхность. По церкви пронесся сквозняк. Половина свечей погасла, и философ лихорадочно закрестился, взывая к Богу и каким-то местным святым.
Вдруг глаза покойницы распахнулись. Она медленно подняла вытянутые руки перед собой и села. Мастер помахал ладонью у неё перед лицом: она его не видела, взгляд у неё был слепой и застывший. Она определенно управлялась иной сущностью, и проще всего было разорвать связь, разбудив её.
- Мастер, не трогай её! – предупредил Доктор; он приблизился и стал почти за его спиной.
- Ш-ш, я лучше знаю, - шикнул на него Мастер.
Панночка тем временем перекинула ноги через стенку гроба и спустилась на пол. У неё были скупые, деревянные движения, как у ходячей куклы. Мастер коснулся её концом отвертки и едва успел отскочить в сторону, когда та с нечеловеческой быстротой развернулась и мазнула пальцами по воздуху, где он стоял только что. Молли негромко вскрикнула.
- Я же говорил! – прошипел Доктор.
- Я знаю, где ты! – пропела панночка глухим загробным голосом. Она сделала несколько шагов к Мастеру, в то время как он отступал назад, внимательно изучая её. Доктор заступил ей дорогу:
- Назовите себя! В соответствии с Прокламацией теней…
Панночка повернулась на звук его голоса – и взгляд её вдруг приобрёл осмысленность.
- Они здесь! – прокричала она. – Они здесь! Ко мне, упыри! Ко мне, вурдалаки! Ищите остальных, ищите!
Она расхохоталась и вдруг затряслась всем телом, вздымая и опуская руки, как в неведомой дикой пляске.
- Ко мне! Ко мне! Сюда! – повторяла она.
Из стен, из пола, изо всех щелей полезли серо-зеленые кожистые твари с большими ушами, вывернутыми наружу ноздрями и искривленными конечностями. Они свистели и выли; в церкви, несмотря на закрытые окна и двери, взметнулся ветер, смерчем закрутил пыль и сор на полу, забивая глаза и нос.
- Кто вы? – пытался перекричать шум Доктор. – Я могу вам помочь!
Нечисть стекалась в одном направлении, образуя круг, в центре которого был Доктор.
- Сюда! Один здесь! – кричала панночка.
Они видят только Доктора, понял Мастер, он глупо выдал себя, обратившись напрямую к ведьме. Круг смыкался, и Мастер, поспешно оглянувшись и обнаружив зазор в плотном строю существ, схватил Доктора за шлевку на пальто и потащил к нему.
- Эй!
Мастер отпустил его, но ткнул в спину:
- Быстрей, пока не окружили.
- Я должен поговорить с ней, она – ключ ко всему!
- Быстрей! – Мастер оглянулся, но зазора уже не было, на них с воплями и звериным воем наступала плотная серо-зеленая стена. – Идиот! – он чуть не зарычал от досады.
Мастер поднял лазерную отвертку против существ, но применять не торопился: пока он не вошел с ними в контакт, они не могли видеть его. Сквозь шум доносилось торопливое истерическое бормотание философа: «Святый Боже, спаси и сохрани, Пресвятая Дева, защити...».
Вдруг ведьма взмахнула рукой, и всё разом стихло.
- Где Хома? – протяжно спросила она, глядя на Доктора тяжелым взглядом. – Мне нужен Хома.
- Хм, понятия не имею, - заговорил Доктор. – Зачем он вам нужен? Если бы вы сказали мне, зачем он вам, я бы, может быть, смог вам помочь. Кстати, я не представился, я – Доктор, - сказал он с затаенной гордостью. Когда имя не возымело никакого эффекта, он продолжил: - А вы кто?
- Где Хома? – с запозданием ответила панночка, будто говорила с ним не напрямую, а получая сигналы откуда-то извне. – У меня к нему счет.
- А-а, вот оно что, - кивнул Доктор. – Как насчет меня? Я большой специалист по счетам.
- Хома. Брут, - с расстановкой сказала покойница.
- Назовите себя, - тон Доктора изменился, в голосе прозвучал металл. - Планета происхождения. Галактические координаты. Что вам здесь нужно?
Панночка исподлобья смотрела на Доктора, никак не реагируя. Затем вскинула голову и прокричала:
- Приведите Вия!
- О, отлично! – тон Доктора вновь стал легким. – Я как раз хотел поговорить с вашим начальством.
Несколько секунд стояла мертвая тишина, в которой оглушительным казался скрип незапертых ставен и дыхание Доктора рядом с Мастером. Затем Доктор обернулся через плечо и прошептал:
- Ничего не делай, я постараюсь с ними договориться.
- Угу, - Мастер вложил в одно слово весь свой скепсис по отношению к дипломатическим способностям Доктора и отвертку не опустил.
- Пожалуйста, - добавил Доктор. – Девушку ещё можно спасти.
Мастер не ответил.
Вдруг раздался далекий грохот, будто раскат грома за горизонтом. Затем ещё один, и ещё – Мастер понял, что это тяжелые шаги. Звук доносился со всех сторон разом. Демоны заволновались, затрясли головами и тихо запищали и засвистели. Позади панночки круг рассыпался, и вперед выступило высокое, метра в три ростом, существо. Оно было грязно-зеленого цвета, как и остальная мелкая нечисть, с гнилыми, земляными проплешинами по всему морщинистому одутловатому телу. Самой примечательной его чертой были веки, тяжелыми, широкими складками свисавшие по щекам ниже подбородка.
- Здравствуйте, - бодро сказал Доктор. – Я – Доктор. А вы – Вий, я так понимаю? Интересно, никогда не слышал такого имени. Откуда вы? Как вы здесь оказались?
Кажется, Доктора никто не слушал; Мастера это ничуть не удивило: будь он на месте монстров, которых тот стремился победить своим болто-дзюцу, Доктор давно бы был в наручниках и с кляпом во рту. Впрочем, если подумать, именно по такому сценарию все их встречи обычно и происходили.
- Поднимите мне веки! – пророкотал демон. К нему тут же подскочили два существа поменьше и с видимым трудом и страхом стали собирать складки век и приподнимать их.
Мастер никогда такого не видел, но чутье подсказывало ему, что если кто-то столь старательно прячет глаза, то ничего хорошего от них ждать нельзя. Видимо, Доктору в голову пришло то же самое.
- Не смотрите на него! – крикнул он. – Отвернитесь, закройте глаза, не смотрите!
Мастер опустил взгляд на ноги демона – мозолистые, грязные, когтистые лапы. Лапы переступили, царапая когтями пол, и развернулись в сторону кафедры, где стояли Молли и философ. Мастеру ужасно хотелось взглянуть в глаза монстру – хоть на мгновение – и то, что этим он бы немедленно выдал свое присутствие, делало любопытство ещё более острым. Как долго смогут слабые люди противостоять соблазну, если даже его будто тянет непреодолимой силой?
- Эй! – воскликнул Доктор. – Посмотри на меня! На меня, я сказал! Чего вы хотите? Эй! – он шагнул вперед, и Мастер немедленно напрягся всем телом.
Он надеялся, что у Доктора есть план, кроме как «уболтать врагов до смерти»; спасать его от самоубийственной глупости было неохота.
- Вы не имеете права использовать мирное население этой планеты в своих целях, и можете считать это предупреждением!
Доктор преградил Вию дорогу; Мастер невольно сжал отвертку в ладони.
- У вас есть один существенный недостаток, ребята, - продолжал Доктор. – Вы не видите. Вы можете считывать только явную психическую активность, вот почему вам нужно вывести человека из равновесия: запугать до полусмерти проще всего. Тогда вы можете увидеть его, тогда вы можете настроиться на его волну. Вам же нужно питаться, правда?
«А тебе обязательно нужно устроить врагу сеанс психоанализа», - в нетерпении подумал Мастер.
- Правда, есть ещё одна проблема: вам нужен проводник из людей, на котором вы паразитируете, без него вы не сможете создать первоначальный контакт с жертвой, так? Проверим, что будет, если я сейчас разбужу её?.. – Доктор указал на панночку, но тут демон вскинул руку и ткнул кривым пальцем в сторону кафедры:
- Вот они!
- О нет, я же велел не смотреть! – простонал Доктор.
Поднялся оглушительный крик и вой, все упыри бросились туда, Молли завизжала, и Доктор рванулся с места – к ней. Только панночка осталась стоять, безумно хохоча. Мастер не задумываясь ударил желтым лучом ей в грудь. Она упала и затряслась, как в припадке, и одновременно с ней по рядам нечисти пронеслись волны мелкой дрожи, вихрь подхватил их, закрутил по церкви, вышибая стекла, сбивая иконы со стен, и принялся затягивать в щели под крышей. Здание стонало и трещало, вот-вот грозя рухнуть. Философ первым подхватил полы своей черной робы и бросился к двери. Она была заперта. Он навалился на тяжелые деревянные створки, но всё было напрасно.
- Там засов! – крикнул Доктор. Мастер слышал, как они суетились за его спиной, но сам он неотрывно смотрел на панночку. Она перестала трястись и безжизненным кулем замерла на полу. С ней происходила завораживающая трансформация: лицо её, только что совершенно прекрасное и молодое, сморщивалось, серело, покрывалось пятнами, спина горбилась, а пальцы скрючивались – и вот уже перед ним была старуха. Когда превращение завершилось, наступила тишина.
- Я так и знал, что это иллюзия, - громко сказал Мастер. Доктор подошёл к нему, присел на корточки у тела и приложил палец к сонной артерии.
- Не обязательно было её убивать, - сказал он, отнимая руку от её шеи и продолжая разглядывать старческое лицо. Мастер наклонился к нему, упершись ладонями в колени, и едко сказал:
- А я предлагал тебе разбудить её сразу. Но ты же у нас гуманный и великодушный, ты же не хочешь рисковать.
Доктор поджал губы и промолчал.
Молли остановилась чуть в стороне, сцепив руки за спиной и не решаясь подойти к телу.
- Я не хотела, - виновато протянула она. – Я думала, ничего страшного, если я быстренько, одним глазком, я не нарочно, просто так получилось.
- «Я не нарочно»! – передразнил её Мастер. – Опять «так получилось»! – злость на Молли, которой он не дал ходу раньше, теперь просачивалась тонкими ядовитыми струйками. – Нельзя было брать тебя с собой, ты маленькая и глупая, ты не отдаешь себе отчет в собственных действиях. Тебе всё – игрушки, ты такая же, как твой… - он перевел дух, - …Доктор! Ты будешь сидеть дома, потому что я вам обоим не нянька!
Ладонь Доктора успокаивающе погладила его по плечу:
- Тише, тише, мы все переволновались…
Мастер развернулся к нему, будто его дернуло током. Он хотел обрушить на него продолжение обвинительной речи, часть которой досталась Молли, но несколько мгновений стоял, открывая и закрывая рот от – от нахальства и абсолютной неуместности реплики Доктора.
- С каких пор ты разговариваешь со мной таким тоном? «У-тю-тю, Мастер, девочкам вредно волноваться».
- Я не это имел… - запротестовал Доктор.
Мастер поднял сжатый кулак с отверткой и пару мгновений размышлял, воспользоваться ею или просто дать ему этим кулаком в глаз. Доктор замолк, проглотив конец фразы. Мастер передумал делать и то, и другое, и вместо этого направился к двери церкви. Хома всё ещё безуспешно скребся у неё, забыв про засов с висячим замком снаружи.
- Отойди, - велел Мастер. Можно было бы аккуратно открутить винты, державшие дверные петли, но он быстрым движением превратил сами петли в пепел, опалив старые доски, и спрятал лазерную отвертку в карман. Хома смотрел на него с благоговением. Дверь со стоном просела, а когда Мастер легко подтолкнул её рукой, криво вывалилась со своего места, наполовину загородив крыльцо. Была ещё ночь, но у горизонта уже расплывалась предрассветная белизна.
Мастер остановился на нижней ступени, когда сзади его вдруг сгребли в охапку и ущипнули за бок:
- Слышь, ну ты и боевая баба! Пойдешь за меня?
- Чего?! – Мастер пихнул философа локтем в живот, но тот будто и не почувствовал.
- Замуж за меня, говорю, пойдешь? – он обдал Мастера винными парами и полез целоваться. – Имечко у тебя, конечно, то ещё, но эт переживем. Если тебя причесать по-людски да приодеть, ты ж красавицей выйдешь.
Мастер посмотрел прямо в глаза философу и холодно сказал:
- Ты на меня внимательно-то погляди, Хома.
- Ну?
- Волосы у меня рыжие? Имя нечеловеческое? А ведьму я голыми руками как убила, по-твоему?
Глаза философа расширились, и он с ужасом отскочил прочь. Мастер облегченно отряхнул рукава рубашки и сказал, повысив голос:
- Хватит с меня, пошли отсюда.

запись создана: 30.04.2011 в 14:23

@темы: Моё, Сериалы - Doctor Who, John Simm/The Master, Высокие, высокие агрессорско-виктимские отношения!, Слэш, Фанфики

---

Тьфу, у меня ощущение от собственной писанины: джен, джен, джен, !внезапно Жуткий Сопливый Ангст (с большой буквы), джен, джен.
Мне раздражает, что (по моим впечатлениям) ангст у меня всегда наступает без предупреждения и психологической подготовки.
О, я знаю! Давайте, я когда следующую главу выложу, вы мне скажете, наступает ли у меня !внезапно Ангст или видна "подводка" в нему? Про прошлые главы тоже можно высказаться. (Я про "Дочь Доктора", если что)).

Мимими?

@темы: Фикрайтерские страдания

---

Уф, танцы сегодня не удались, потому что настроение всю дорогу было: "Можно мне домой, к фику? Ну хотя бы в уголок с книжкой?.." В итоге посреди танго я утомилась от человеческого общества и самоустранилась с книгой в уголок, под колонку)). Потом вернулась. Хочу как-нибудь учебник по астрофизике с собой притащить, вот только куплю его.

Кстати, о космологии и физике: кто-нибудь читал научно-популярные книги на эту тему? типа Хокинга? Можете мне что-то посоветовать или отсоветовать? Мне нужно для непрофессионалов, т.е. без формул, но не на примитивном уровне: "Звезды - это такие шарики из газа". Современное.

По дороге в электричке читала Keith Waterhouse "Billy Liar", половину уже проглотила - она оказалась не очень длинная. Кажется, у меня есть очередной кандидат в любимые книги. Но не буду пока загадывать, дочитаю - расскажу.

Ощущаю себя как тот бассейн, в который вода через одну трубу вливается, а через другую выливается. Если не пишу, у меня голова переполняется и идеи из ушей льются, так что я ничего вокруг не вижу и не слышу.

@темы: social life, Литература, Мысли вслух

---

На выходные зовут с компанией в Штутгарт, тусить и оттягиваться. О чем я думаю в первую очередь? Прааавильно. "В субботу? Не-не-не, у меня же Доктор! И два фика лежат. Даже три. Я не хочууу!" Ой, дуро.

Я вообще в последнее время сильно хочу только двух трех вещей: писать, читать и смотреть Доктора. Приехали.

@темы: social life, Сериалы - Doctor Who

---

Я прочитала "За миллиард лет до конца света", и теперь фраза "гомеостатическое мироздание" преследует меня.

Забавно, как у меня подразделяются впечатления от книг: 1) восторг!; 2) жуть; 3) никаких эмоций; 4) сложить на мысленную полочку для последующего обдумывания. Вот большинство книг Стругацких у меня проходит по последней категории: при чтении я испытываю довольно мало эмоций (кроме "Интересно, что же дальше" и "Какой стиль!"), зато потом периодически возвращаюсь к ним и обдумываю отдельные моменты, иногда долгое время спустя.

С грустью обнаружила, что аудиокнига Billy Liar действительно с пропусками. Зато она есть в нашей библиотеке в печатном виде, завтра возьму, прочитаю, а потом уже буду слушать.

@темы: Литература, Мысли вслух

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

По мотивам беседы с Maranta о проблемах секса на Галлифрее написалось - совсем без НЦы, так что на кинк-фест вешать не стала, уж больно далеко оно от заявки)).

Без названия
О ком: о Докторе и Мастере, вестимо
О чем: о неизвестной болезни и радикальных методах её лечения
Автор: bbgon

У врача, который каждый год с каменным лицом проводит профилактический осмотр студентов, брови ползут вверх, а рот кривится в изумлении.
- Какие-какие у вас симптомы? – повторяет он, и Тета вновь неохотно объясняет ему:
- Сердцебиение. Жар. Повышенная чувствительность в…
- Ясно-ясно, - поспешно кивает тот, отворачивается, кашляет и хмыкает себе под нос и спрашивает наконец:
- При каких обстоятельствах впервые проявились симптомы?
«При таких обстоятельствах, что мы с Кощеем паяли редуктор для модели Тардис паяльником Борусы в кабинете экспериментальной квантовой генетики, и тут вошел Боруса, и нам пришлось прятаться под столом, пока он не ушел, и я хотел схватить Кощея за руку, чтобы он не сопел…», - думает Тета, а вслух говорит:
- Когда я обжегся паяльником.
Врач разглядывает почти заживший след поперек его ладони, прописывает мазь от ожогов, а когда Тета заикается о своих симптомах, отмахивается небрежно:
- Возрастное, пройдет.

*

- Кажется, я болен, - говорит Кощей однажды вечером, когда Тета, перевешиваясь ему через плечо, списывает домашнюю работу по анализу пространственных функций. И правда, на щеках у него горит нездоровый румянец, а когда Тета касается его лба своей прохладной щекой, он обнаруживает, что у его друга жар.
- Тебе нужно лечь в постель и лечиться! – он запихивает вяло сопротивляющегося Кощея под одеяло и сидит над ним, чтобы тому не вздумалось нарушать постельный режим. На всякий случай он держит Кощея за руку – кажется, так положено поступать с больными – но это не помогает, щеки у него краснеют всё больше и дыхание становится неровным. Тета чувствует, что и у него начинают проявляться те же симптомы.
- Ты меня заразил! – возмущается он.
- Ничего я тебя не заразил! – спорит Кощей и выдирает свою ладонь из его руки. – И вообще, отойди от меня, если не хочешь заболеть!
Тета недовольно сопит, но уходит на свою кровать, и к утру симптомы действительно исчезают.

*

- Я не могу, - отвечает Мастер. – Лорд Президент, я не могу выполнить ваше поручение по состоянию здоровья.
- Это уже третий раз за последний месяц, когда вы пренебрегаете своими обязанностями, - президент хмурится и барабанит по столу. – Или вы приведете свое здоровье в порядок, или мы больше не будем прибегать к вашим услугам в решении столь важных проблем.
Мастер без слов выходит из президентского кабинета и прислоняется к стене. Врачи не видят никаких нарушений в его организме, но силы утекают из него, как из дырявой посудины, и он едва может заставить себя глядеть в лицо президенту. Говорят, именно из-за него Доктор бесследно исчез с Галлифрея, и Мастер не знает, ждать его живым или нет.

*

Как гласит народная галлифрейская мудрость, лучшее средство от всех болезней – регенерация. Избавляет от проблем со здоровьем радикально и надолго. Мастер крутит в руках тонкий нож и никак не может решиться.

Когда он приходит в себя, у него новое тело и старое гложущее ощущение внутри. Интересно, сколько раз нужно убить себя, что излечиться навсегда?

@темы: Моё, Сериалы - Doctor Who, Высокие, высокие агрессорско-виктимские отношения!, Слэш, Фанфики

---

утащено у Имя розы

Мне довольно часто приходится пересматривать этот момент из-за клипов, и я каждый раз на нем зависаю - именно на этом последнем взгляде Мастера на Доктора. Мистер Симм, вы гений. Вот скажите мне после этого, что он его не любит. Я проваливаюсь в этот взгляд, я его раскладываю на составляющие: любовь-боль-презрение-мольба-сожаление, но там всегда остается что-то еще невыразимое. Несбывшееся.
Я хочу ещё Симма в роли Мастера. Плевать на Доктора, я хочу увидеть ещё раз груз тысячи лет в его глазах, потому что предыдущие взгляды выучены наизусть и сложены в тайнички моей души.

@темы: GQMF, Сериалы - Doctor Who, John Simm/The Master, Высокие, высокие агрессорско-виктимские отношения!

---

La beauté du diable (1950)

Еще одна версия Фауста, как всегда у французов - с блэкджеком и шлюхами))). Долго смотрела на главного героя, потом дошло: это же Фанфан-тюльпан Жерар Филип! Я и забыла, какой он хорошенький, еще один мужчина в мою коллекцию "Ты просто ходы туда-сюда")). И ямочка на правой щеке, ах.
Фильм мне очень понравился, легкая приключенческая нотка в нем была очень кстати - я с детства любила французские сказки именно за их мотив "хитрому парню удается обдурить попа/черта/кого угодно". И здесь было то же, но сюжет я пересказывать не буду, такие вещи смотреть надо. Настроение фильм поднимает отлично, но и подумать там есть о чем.
Очень понравилось, как Фауст и Мефистофель менялись телами и как это было сыграно. За то, как Фауст регенерирует обнаруживает себя в молодом теле и постепенно осознает его возможности, я бы поставила Жерару Филипу 12 баллов из 10, настолько это было хорошо.

Забавно, как ноосфера работает: неделю назад на лекции по французской литературе профессор нам упоминал про экранизации "Опасных связей", и я еще подумала, что надо бы старую скачать и посмотреть (я видела только с Риз Уизерспун), но решила, что скачаю, только если в ближайшее время меня что-то другое натолкнет на нее. И вот лезу в фильмографию Жерара Филипа и вижу там эти самые "Опасные связи". Судьба! Скачала, посмотрю))).

@темы: Кино

---

02.05.2011 в 09:00

Пишет  jedi_katalina:

По следам однострочников
Ну нет в сериале героя с именем "Десятый"! И "Девятый" тоже нет!

Добавлю от себя: и имени "Кощ" нет. И отдельного от "Теты" "Сигмы" нет. И Доктор много раз просил не называть его "Док".
Мне это аццки напоминает пресловутых "Герми" и "Мион" в ГП-фандоме.

@темы: Сериалы - Doctor Who

---

Начала слушать Billy Liar (Keith Waterhouse) в исполнении Джона Симма. Книга написана от первого лица, и главный персонаж в ней очень похож на персонажей Симма в Human Traffic, Lakes, Men of the World - молодых остолопов с амбициями и мусором в голове, поэтому когда слушаешь рассказ от его лица, перед глазами начинает бежать фильм с ним-молоденьким в главной роли. Черт, это так завораживает! А как он классно читает - я даже не думала, что он настолько хорошо умеет голоса менять. Если считать, что женщина любит ушами, то я сегодня получила множественный ментальный оргазм.
Только там, кажется, после 7го кусочка нумерация перепутана, надо будет еще посмотреть и разобраться((. А так хочется дальше послушать...
Да, о самой книге: мне нравится, интересная идея и хорошо написано. Люблю погружение в мысли персонажа. Если вы смотрели Human Traffic - в таком стиле примерно. Еще меня всегда удивляет, когда описываются какие-то повседневные движения и физические проявления с новой стороны - я сама такого в жизни не замечу, даже если нарочно буду следить за тем, как и что я делаю. Поэтому для меня это всегда как маленькие открытия. Главный персонаж вызывает узнавание: да это же я! Периодически проваливается в свои фантазии, думает о всякой фигне, пытается писать книгу, но не пишет... Правда, врет много, как следует из названия, это уже не похоже)).

@темы: John Simm/The Master, Литература